Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 3

Капченко Николай Иванович

Одним из убойных аргументов в докладе Хрущева была ссылка на то, что Сталина об опасности нападения заблаговременно предупреждал даже Черчилль. Вот соответствующий пассаж из закрытого доклада Хрущева: «Из опубликованных теперь документов видно, что еще 3 апреля 1941 года Черчилль через английского посла в СССР Криппса сделал личное предупреждение Сталину о том, что германские войска начали совершать передислокацию, подготавливая нападение на Советский Союз. Само собой разумеется, что Черчилль делал это отнюдь не из-за добрых чувств к советскому народу. Он преследовал здесь свои империалистические интересы – стравить Германию и СССР в кровопролитной войне и укрепить позиции Британской империи. Тем не менее Черчилль указывал в своем послании, что он просит „предостеречь Сталина, с тем чтобы обратить его внимание на угрожающую ему опасность“. Черчилль настойчиво подчеркивал это и в телеграммах от 18 апреля, и в последующие дни. Однако эти предостережения Сталиным не принимались во внимание. Больше того, от Сталина шли указания не доверять информации подобного рода, с тем чтобы-де не спровоцировать начало военных действий.

Следует сказать,

что такого рода информация о нависающей угрозе вторжения немецких войск на территорию Советского Союза шла и от наших армейских и дипломатических источников, но в силу сложившегося предвзятого отношения к такого рода информации в руководстве она каждый раз направлялась с опаской и обставлялась оговорками» [216] .

Действительно, такого рода предупреждения были. Вот текст ставшего знаменитым предупреждения Черчилля о возможности германского нападения [217] .

216

Культура и власть. От Сталина до Горбачева. Доклад Н.С. Хрущева о культе личности Сталина на XX съезде КПСС. Документы. М. 2002. С. 84 – 85. (В дальнейших ссылках – Доклад Н.С. Хрущева о культе личности).

217

Кстати, впервые это послание Сталину было опубликовано в мемуарах Черчилля о второй мировой войне, широко известных с начала 50-х годов во всем мире, но только не в Советском Союзе. Поэтому для партийных чиновников, равно как и для широких кругов населения, был на закрытых собраниях зачитан специально подготовленный для этих целей вариант доклада Хрущева.

Премьер-министр – Стаффорду Криппсу. 3 апреля 1941 года

«Передайте от меня Сталину следующее письмо при условии, что оно может быть вручено лично вами.

Я располагаю достоверными сведениями от надежного агента, что, когда немцы сочли Югославию пойманной в свою сеть, то есть после 20 марта, они начали перебрасывать из Румынии в Южную Польшу три из своих пяти танковых дивизий. Как только они узнали о сербской революции, это передвижение было отменено. Ваше превосходительство легко поймет значение этих фактов» [218] .

218

Уинстон Черчилль. Вторая мировая война. Книга вторая. Тома 3 – 4. М. 1991. С. 160.

Министр иностранных дел Англии А. Иден сделал к письму следующую приписку, адресованную послу: «Вы, конечно, не станете намекать, что мы сами просим у Советского правительства какой-то помощи или что оно будет действовать в чьих-либо интересах, кроме своих собственных. Но мы хотим, чтобы оно поняло, что Гитлер намерен рано или поздно напасть на Советский Союз, если сможет; что одного его конфликта с нами еще недостаточно, чтобы помешать ему это сделать, если он не окажется одновременно перед особыми трудностями вроде тех, с которыми он сталкивается сейчас на Балканах, и что поэтому в интересах Советского Союза предпринять все возможные шаги, дабы помешать ему разрешить балканскую проблему так, как ему этого хочется» [219] .

219

Там же.

На первый взгляд, кажется, что столь серьезные сигналы не должны были пройти мимо внимания Сталина. Однако картина предстает такой простой и до удивления ясной лишь с позиций сегодняшнего дня. Вождь не доверял английской информации, полагая, что путем разжигания советско-германского конфликта поставкой такого рода информации Лондон стремится облегчить свое положение, поскольку война между Германией и Советской Россией целиком и полностью лежала в плоскости английских интересов. Тем более, что по разведывательным каналам Москва получала информацию о провокаторской роли Лондона в обострении советско-германских отношений. В Москву поступали сведения о шагах английской разведки, направленных на провоцирование столкновения Германии с СССР. Стремясь отвести от Британии угрозу вторжения, английская разведка распространяла слухи о том, что «Советский Союз намерен немедленно предпринять дальнейшие агрессивные военные действия, как только Германия будет втянута в крупные операции». По сообщениям крупного советского агента К. Филби, английское руководство всеми средствами стремилось нагнетать среди германского руководства страх перед советскими военными приготовлениями, чтобы стимулировать напряженность и конфликты в советско-германских отношениях [220] .

220

См. М.И. Мельтюхов. Советская разведка и проблема внезапного нападения. «Отечественная история». 1995 г. № 3. (Электронный вариант).

В аналогичном направлении действовала и английская дипломатия. 19 апреля 1941 г. С. Криппс передал советскому правительству заявление, в котором намекал на вероятность соглашения Англии и Германии в случае затяжной войны и получения Германией свободы рук на Востоке в обмен на уход из Западной Европы. Этот документ, переданный официальным представителем Англии, был расценен Сталиным как серьезное предупреждение о возможном англо-германском сговоре. И более того, как выяснилось впоследствии в результате более глубокого

и обстоятельного исследования вопроса о «предупреждении» Черчилля, само это предупреждение слишком попахивало крупной дипломатической игрой. Дело в том, что вплоть до начала июня 1941 года сама английская разведка отрицала возможность нападения Германии на СССР. Таким образом, «предупреждения» Черчилля в апреле – мае 1941 года были всего лишь еще одной попыткой втянуть СССР в войну с Германией для облегчения положения Англии [221] .

221

См. М.И. Мельтюхов. Советская разведка и проблема внезапного нападения. (Электронный вариант).

А в опубликованной книге английского автора К. Эндрю и советского разведчика-перебежчика О. Гордиевского показано, что советские агенты в Англии докладывали, что английское правительство иначе оценивает военную ситуацию в Европе, нежели Черчилль в своих посланиях в Москву. 23 мая 1941 г., менее чем за месяц до нападения на Советский Союз, британский Объединенный разведывательный комитет считал, что «преимущества Германии от заключения соглашения с Советским Союзом очевидны и возобладают над выгодами от начала войны с ним». Даже когда в начале июня 1941 г. английское правительство пришло к выводу, что Германия готовится к войне с СССР, оно вплоть до 22 июня считало, что Берлин предъявит Москве ультиматум, подкрепленный угрозой применения силы, а не начнет внезапное вторжение [222] .

222

К. Эндрю, О. Гордиевский. КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева. М. 1992. С. 283.

Как видим, нет ничего удивительного в том, что Сталин не внял предостережениям Черчилля. При обилии столь разноречивых сведений принять за чистую монету только информацию британского премьера было бы довольно проблематично, если не сказать, простодушно и наивно. Впоследствии, уже в 1942 году, сам Сталин коснулся данного вопроса в беседе с Черчиллем. Он, в частности, заметил: «Некоторое время назад, – сказал Сталин, – Молотова обвиняли в том, что он настроен слишком прогермански. Теперь все говорят, что он настроен слишком проанглийски. Но никто из нас никогда не доверял немцам. Для нас с ними всегда был связан вопрос жизни или смерти» [223] .

223

Уинстон Черчилль. Вторая мировая война. Книга первая. Тома 1 – 2. С. 558.

Кажется, лаконичнее и яснее и не скажешь! В свете данной констатации Сталина совершенно нелепыми, даже абсурдными выглядят утверждения, что вождь, мол, слишком доверял Гитлеру, а потому и попал в его ловушку. Как мог уже убедиться читатель, Сталин отнюдь не страдал простодушием, а тем более излишней доверчивостью. Особенно по отношению к таким деятелям, как Гитлер. Да и в определенной мере это касалось и Черчилля. Ведь в сознании генсека навсегда запечатлелись исторические факты, когда Черчилль фактически возглавил те силы на Западе, которые стремились «задушить большевизм в колыбели». Такие вещи не проходят бесследно, и даже ход времени порой на них не сказывается. Единственное, в чем есть основания упрекнуть Сталина, так это в том, что чисто классовое мышление в данном случае взяло верх над трезвыми геополитическими расчетами. Радикальная перемена всей мировой политической картины диктовала необходимость перешагнуть через узкоклассовые подходы и рамки. И, как уже отмечалось выше, у Сталина процесс освобождения от классических догматов ортодоксального большевизма в пользу более реалистического геополитического подхода проходил весьма успешно и эффективно. Но все-таки груз прошлого давал о себе знать, сужая горизонты политического мышления и мешая более глубокому и более реалистическому анализу бурно развивавшейся мировой ситуации.

Но все-таки Сталин перешагнул – и, конечно, не мог поступить иначе – через узкоклассовый подход как главный критерий при оценке мировых событий. Об этом свидетельствует фрагмент из его беседы с Черчиллем во время войны. Вот этот эпизод в описании Британского премьера: «Во время обеда Сталин оживленно говорил со мной через переводчика Павлова. „Несколько лет назад, – сказал он, – нас посетили Джордж Бернард Шоу и леди Астор“. Леди Астор предложила пригласить Ллойд Джорджа посетить Москву, на что Сталин ответил: „Для чего нам приглашать его? Он возглавлял интервенцию“. На это леди Астор сказала: „Это неверно. Его ввел в заблуждение Черчилль“. „Во всяком случае, – сказал Сталин, – Ллойд Джордж был главой правительства и принадлежал к левым. Он нес ответственность, а мы предпочитаем открытых врагов притворным друзьям“. „Ну что же, с Черчиллем теперь покончено“, – заметила леди Астор. „Я не уверен, – ответил Сталин. – В критический момент английский народ может снова обратиться к этому старому боевому коню“. Здесь я прервал его замечанием: „В том, что она сказала, много правды. Я принимал весьма активное участие в интервенции, и я не хочу, чтобы вы думали иначе“. Он дружелюбно улыбнулся, и тогда я спросил: „Вы простили меня?“ „Премьер Сталин говорит, – перевел Павлов, – что все это относится к прошлому, а прошлое принадлежит богу“» [224] .

224

Уинстон Черчилль. Вторая мировая война. Книга вторая. Тома 3 – 4. С. 551 – 552.