Политический класс 43 (07-2008)

Журнал Политический класс

И исламский мир, и Россия, лишившись опоры на фанатизм масс, нашли ответ в создании элиты чести. Мамлюки, тамплиеры ислама, отразили крестоносцев и восстановили границы своего культурного ареала. Другой исламский военный институт, аналогичный мамлюкам — янычары, — долгие столетия держал в страхе всю Восточную Европу.

Петр I привил дворянству идеи служения Родине и провозгласил принципы меритократии. Краху и Османской, и Российской империй предшествовала деградация института элиты чести. Сулейман Великолепный разрешил детям янычар служить в армии (и возобладал принцип «ты не станешь генералом, потому что у генерала есть сын»). Екатерина Великая разрешила дворянам не служить в армии, положив начало их перерождению в праздный

и паразитический класс.

Россия либо выработает институт воспроизводства элиты чести, либо погибнет. Это не пафос, а элементарная констатация факта.

Учитывая, что сколько-нибудь общепризнанная идеология сегодня отсутствует, рассчитывать на появление в достаточном количестве фанатиков не приходится. Да и далеко не всем они понравятся.

Я полагаю, что элиту чести нужно воспитывать в специальных образовательных учреждениях и она должна сразу ориентироваться на спартанские условия жизни и труда. Впрочем, это тема отдельного разговора. Вопрос сегодня стоит так: что делать для того, чтобы победить коррупцию, когда элиты чести нет и не предвидится?

Что делать сегодня?

Гуманный вариант

Будем исходить из того, что хоть небольшое число «комиссаров» удастся найти.

В первую очередь понадобятся хотя бы несколько судей, способных совершать правосудие независимо от размеров предлагаемых взяток и чинов подсудимых. Рассчитывать более чем на нескольких судей сегодня было бы утопично.

Очевидно, что несколько судей не обеспечат проведения нужного числа процессов над коррупционерами. Поэтому для большинства случаев потребуется упрощенная система правосудия. Это ни в коем случае не «тройки» и не отказ от прав человека. Это система, позволяющая установить истину и очистить госаппарат от коррупционеров с существенной экономией времени и сил судей и следователей. Учитывая, что судьи и следователи должны быть «комиссарами», которых очень, очень мало, требование эффективности и экономии времени является совершенно необходимым.

Что должна представлять собой упрощенная система правосудия? Если следователь предъявляет обвинения чиновнику, то чиновник должен будет сделать выбор. Если он признает обвинения, помогает следствию, то он получит не очень строгое наказание, скажем от трех до пяти лет, возможно, условно, с частичной конфискацией или без нее. Это решение может принять самый обычный суд. Если чиновник не признает обвинения, дело передается в суд с судьей-»комиссаром». И дело расследуется со всей тщательностью и максимально возможной справедливостью. Если чиновник все же признается виновным, он получает гораздо больше — от десяти до пятнадцати, его имущество конфискуется, а его родственники до десятого колена должны будут предоставить документы, подтверждающие, что их имущество заработано честно (в противном случае и оно конфискуется). Последний пункт, наверное, не пройдет, а жаль. Но можно и без него.

Принцип понятен. Чиновник, уверенный в своей невиновности, будет настаивать на справедливом суде. Остальные, скорее всего, согласятся на условный срок. Эффективность следователей можно будет оценить по числу соотношения обвинительных и оправдательных приговоров (надеюсь, вы понимаете, почему нужен честный судья и почему слово «правосудие» не означает непременный обвинительный приговор).

Также нужно предусмотреть освобождение от ответственности, если пойманный коррупционер «сдаст» других коррупционеров, более высокого ранга или наносящих более значимый ущерб. Мелкая рыбка должна иметь возможность выплыть на свободу, оставив вместо себя крупную. Тем самым мы получим возможность оставить на свободе «стрелочников», посадив настоящих коррупционеров. Подобная система «сделок с правосудием» эффективно действует в США.

Не является ли это поощрением стукачества и созданием лазеек для ухода от ответственности? Насчет стукачества —

наверное, не стоит нам беспокоиться о моральном облике людей, ворующих из бюджета. А посадить всех коррупционеров поголовно все равно не получится — тогда за решеткой окажется полстраны. Важно, чтобы был сломан психологический настрой российской бюрократии и разрушен костяк коррупционной инфраструктуры.

Отдельно о следователях. По-видимому, должна быть создана специальная антикоррупционная структура. Следователей для нее нужно гораздо больше, чем судей-»комиссаров» (если система упрощенного правосудия будет работать эффективно). По-хорошему на каждый регион нужно несколько таких следователей, а на Москву — несколько сотен. При таком количестве (около тысячи человек) обеспечить стопроцентную комплектацию их «комиссарами» практически невозможно. У нас и так в каждом регионе есть прокурор, начальник МВД, начальник ФСБ. И что? Сажают того, кто украл мешок картошки. Тот, кто украл миллионы, неподсуден.

Скорее всего, приехавший в регион следователь — «кандидат в «комиссары» — будет очень быстро коррумпирован и просто пополнит собой и своим аппаратом бесконечные федеральные контрольные ведомства. Ведь что гарантирует безопасность коррупционера? Он знает всех (зачастую — лично), кто по роду своей службы должен его ловить, и обеспечивает «нейтралитет» каждого из них. Появление еще одной структуры принципиально не меняет этой ситуации.

Отсюда вывод. Следователи структуры по борьбе с коррупцией должны быть независимы друг от друга и экстерриториальны. Любой следователь должен иметь возможность возбудить дело против любого чиновника в любом регионе. Тогда из общей среды следователей выделятся настоящие «комиссары», к которым пойдут ходоки из всех регионов — с компроматом. Компромата в нашей стране сколько угодно, нести его некуда.

Возможность произвола следователей ограничена только наличием описанного выше справедливого суда. Это, пожалуй, самое тонкое место в предлагаемой схеме. Может, следует пригласить судей из-за рубежа.

Есть еще одна мера, которая, на мой взгляд, абсолютно необходима, во всяком случае, сегодня. Но она вызовет наибольшую критику. Президент должен назвать тысячу или три тысячи человек, антикоррупционные дела против которых вообще не возбуждаются без его согласия. Потому что без согласия этих трех тысяч человек никакой борьбы с коррупцией у нас не будет. А без уверенности в собственной безопасности они такого согласия не дадут.

Негуманный вариант

Самое главное в борьбе с коррупцией — не посадить всех коррупционеров, а сломать психологический настрой, сделать коррупцию опасной и рискованной, вселить в чиновников страх перед воровством.

В принципе для этого годится и чистка, граничащая с произволом. Немногие понимают, что чистки 30-х годов объяснялись не столько маниакальностью Сталина, сколько невозможностью привести аппарат в чувство другими способами. Иван Грозный создал опричнину из тех же соображений. Если чиновников часто сажать, они будут бояться. Страх может на время заменить для бюрократии честь. Госаппарат будет управляем.

Но издержки от негуманного варианта очень велики — начиная от поломанных человеческих судеб и кончая полной утратой инициативы. Исторический опыт тотальных чисток в России был не очень удачным. Ни опричнина, ни НКВД не создали устойчивой системы воспроизводства «комиссаров». Позитивный опыт пока демонстрирует Китай, но это — специфический китайский опыт, и нельзя с уверенностью сказать, что он применим в России.

Терапевтические методы

Несомненно, было бы полезно создание особого законодательства для чиновников, ограничивающего их права. Например, замена принципа презумпции невиновности на принцип «жена Цезаря должна быть вне подозрений». Быть может, сажать на основании подозрений не стоит, но увольнять — почему бы и нет?