Политики, предатели, пророки. Новейшая история России в портретах (1985-2012)
Шрифт:
Его имя носит проспект в Москве, на котором он никогда не жил. И расположенный поблизости музей, в котором на свои мероприятия собираются обычно люди, получающие гранты от геополитических конкурентов России.
В конце 80-х, когда Горбачёв вернул его из Горького в Москву, были люди, ждавшие от Сахарова то ли политических, то ли нравственных откровений.
Правда, после того, как он вышел на трибуну Съезда народных депутатов СССР, многие были явно разочарованы: плохая дикция, невнятность речи, бессодержательность мыслей.
И ещё была явная неэтичность высказываний:
Был ли он создателем водородной бомбы на самом деле – судить физикам. Официально в группу, над ней работавшей, он входил. Правда, его коллеги по специальности как-то уклончиво отзываются о его вкладе, расплывчато утверждая, что «физиком он, конечно, был грамотным». И иногда проговаривались, что его часть вклада в разработку бомбы слишком сильно перекликалась с содержанием письма некоего безвестного провинциального коллеги.
Иные говорят и о том, что Игорь Курчатов подписал на него представление для избрания в Академию наук, чтобы решить его квартирный вопрос.
Некоторые в ответ на вопрос о его роли в создании бомбы предлагают задуматься: почему человек, провозглашённый её создателем, потом так и не создал в науке ничего равновеликого этому изобретению. Даже не в военном деле, а в мирной ядерной физике.
Но это – вопросы корпоративного признания. И тут разбираться физикам. Сам он больше увлёкся политикой. И апелляциями к нравственности.
Например, когда ему однажды сказали, что в борьбе за счастье людей и будущее человечества не обходится без жертв, он возмутился и заявил: «Я убеждён, что такая арифметика неправомерна принципиально. Мы, каждый из нас, в каждом деле, и в «малом», и в «большом», должны исходить из конкретных нравственных критериев, а не абстрактной арифметики истории. Нравственные же критерии категорически диктуют нам – не убий».
А в сочинённом им проекте Конституции патетически записал: «Все люди имеют право на жизнь, свободу и счастье». Стали ли люди страны, в чьём разрушении он принял участие, свободнее и счастливее, – об этом уж может судить каждый самостоятельно.
В 1953 году его сделали академиком – в 32 года.
К концу 50-х он предложит прекратить новые разработки в области вооружений и просто разместить вдоль побережья США сверхмощные взрывные устройства по 100 мегатонн каждое. И при необходимости взорвать весь американский континент.
Что при этом будет с живущими там людьми и со всеми остальными континентами, его особенно не волновало: идея была смелой и красивой.
Позже Рой Медведев напишет: «Он жил слишком долго в каком-то предельно изолированном мире, где мало знали о событиях в стране, о жизни людей из других слоёв общества, да и об истории страны, в которой и для которой они работали».
Даже экстравагантного Хрущёва идея Сахарова всех взорвать не вдохновила. И отношения между ними
И когда встал вопрос о новых испытаниях, они разошлись. Хрущёв считал, что нужно изучать возможности и последствия применения ядерного оружия. Сахаров полагал, что это излишне: и так имеющимся можно всё взорвать, не особенно задумываясь о последствиях. И когда первый предложил ему не выдвигать свои экзотические идеи, а заняться наукой, пусть и не военной – академик решил бороться за «права человека».
Когда-то он начал заниматься проблемами мирного использования термоядерной энергии, но довольно быстро от темы отошёл: работать нужно было долго, быстрого результата не предвиделось.
Да, он получит Нобелевскую премию. Но не за научные открытия – «Премию Мира». Как и Горбачёв, за борьбу против своей страны. И после того, как с публичным осуждением Сахарова выступят Келдыш и Харитон, Симонов и Шолохов и десятки других знаковых фигур, учёных и писателей. И как Обама – за время своего правления развязавший больше военных конфликтов и совершивший больше военных агрессий против суверенных государств, нежели совершил Гитлер до сентября 1939 года.
Сахаров будет часто клясться именем морали и апеллировать к заповеди: «не убий». Но напишет в 1973 году приветственное письмо генералу Пиночету, назвав совершённый им переворот и казни началом эпохи счастья и процветания в Чили. Академик всегда считал, что люди имеют право на жизнь, свободу и счастье.
Его последователи-правозащитники не любят об этом вспоминать. Так же, как и всячески отрицают то, что в конце 70-х годов он написал президенту США письмо с призывом нанести – ради принуждения к соблюдению в СССР «прав человека» – превентивный устрашающий ядерный удар.
В 1979 году он опубликует на страницах ведущих западных изданий письмо с осуждением введения советских войск в Афганистан. До этого он не публиковал таких писем ни с осуждением американской войны во Вьетнаме, ни ближневосточных войн Израиля. И не станет осуждать ни войну Англии и Аргентины за Фолклендские острова, ни американское вторжение в Гранаду или Панаму.
Как настоящий «интеллигент и гуманист», он умел осуждать только свою страну. Очевидно, полагая, что осуждение других стран – дело их «интеллигентов и гуманистов».
Вообще, как вспоминал знавший его в школьные годы математик Яглом, даже решая задачу, Сахаров «не мог объяснить, как он пришёл к решению, объяснял он очень как-то заумно, и понять его было трудно».
А академик Харитон, давая после похорон Сахарова посмертное интервью, в котором, разумеется, действовало правило «либо хорошо, либо ничего», вынужден был всё же сказать, что Сахаров «не мог себе даже представить, чтобы кто-то в чём-то разобрался лучше, чем он. Как-то один из наших коллег нашёл решение газодинамической задачи, которое не смог найти Андрей Дмитриевич. Для него это было настолько неожиданно и непривычно, что он исключительно энергично принялся искать изъяны в предложенном решении. И лишь спустя какое-то время, не найдя их, вынужден был признать, что решение правильное».