Полк прорыва
Шрифт:
На ходу приветствуя друг друга, военные оживленно валили в двери, вынимая из карманов красные книжечки и раскрывая их перед часовыми.
В общем потоке майор Шорников шагнул в лифт, погромыхивающий, как веялка, поднялся на шестой этаж, где в полутемном коридоре, в самом углу, находился его кабинет — 713-й, последний по счету.
В кабинете никого не было, но в пепельнице дымился окурок. Значит, подполковник Прахов уже здесь, вернулся из командировки, куда-то вышел. Когда Шорникова назначили на новую должность, Прахова в Москве не было, и они еще не виделись.
Дверь мягко раскрылась, и на пороге появился подполковник. Воскликнул: «О!» — и широкими шагами направился к Шорникову, протягивая сразу обе руки:
— Здравия желаю! Вы и есть тот самый майор?
— Тот самый.
— А я — Прахов. Леонид Маркович.
— Догадываюсь. Мне о вас говорили. Шорников. Николай Иванович.
— Вот и прекрасно! — рассматривал его Прахов, прислонившись к столу, на котором ничего не было: ни бумаг, ни чернильного прибора.
Подполковник был гвардейского роста, новая огромная фуражка как-то слишком торжественно сидела на его голове, почти лихо. А шинель потертая и старенькая. Видимо, после дождя она потеряла всякую форму, сморщилась, на талии образовались складки. Эти шинели таковы: сразу садятся, но потом разомнутся и станут даже свободными. Их надо носить постоянно, не снимать с плеча, тогда они будут выглядеть и бывалыми и по росту.
— У нас вам понравится, — сказал Прахов, вешая шинель и фуражку на крючок. — Работа интересная, а начальство — поискать такого! Особенно генерал. Считайте, что вам повезло. А как там за границей, в ГДР, жили?
— Жили…
— Да, все же дома лучше, чем в гостях.
Прахов долго расчесывал копну своих черных с проседью волос.
— Должности у нас с вами равнозначные. Но я в этом кресле уже не одни штаны протер, можете всегда рассчитывать на мою помощь.
Кресло у него было жесткое, с гладкими подлокотниками. У стола Шорникова стоял обычный стул.
— А кто здесь с вами до меня работал? — поинтересовался Шорников.
— Товарищ один. Пошел на повышение, — ответил Прахов и больше ничего не сказал.
По коридору, который был очень длинным и потому казался узким, прихрамывающей походкой шел генерал-полковник и близоруко рассматривал таблички на дверях. Шорников остановился у стенки, чтобы пропустить его, отдал честь и только теперь заметил, что перед ним был их командир корпуса.
— Вы кого-то разыскиваете, Тимофей Федорович?
Генерал обернулся, удивился, что к нему так обратились, и ответил:
— Из гвардейского Сталинградского?
— Так точно.
— Здравия желаю, — генерал подал ему руку. — Ну и темнота у вас тут, сам черт ногу сломит. Только на танках и ездить!
— Это так с улицы, после яркого солнца. Сейчас присмотритесь.
— Да уж как-нибудь присмотрюсь. Но мне, видимо, надо было этажом ниже.
— Я вас провожу.
— Спасибо.
Они пошли рядом.
— Значит, вы сталинградец? Очень приятно. Не так часто уже встретишь офицера
— Я недавно здесь.
— Тогда простительно. Вы уж извините меня, но напомните мне, пожалуйста, свою фамилию.
— Майор Шорников.
— Да, да. Был такой гвардии лейтенант Шорников. Припоминаю. Орден Отечественной войны я вам вручал. Одному из первых. Когда он появился, всем хотелось его иметь. Очень рад встрече. Так вы звоните и заходите. Все у вас в порядке тут?
— Спасибо, все в порядке.
— Не стесняйтесь. Заходите запросто. Для меня «сталинградец» звучит как пароль… Между прочим, сюда, в Москву, скоро съедется вся наша братия! Намечается первый сбор гвардейцев-сталинградцев. Вас тоже пригласят.
Генерал мало изменился. В нем и сейчас чувствовалось что-то от кавалерии, в которой он воевал в гражданскую войну. Ходит немного неуклюже, но ступает твердо. Танкистом он стал перед самой Отечественной войной, когда на смену кавалерийским соединениям создавались танковые и механизированные. А до этого командовал кавполком.
Осенью сорок первого года танковая бригада Прохорова сдерживала натиск немецких войск под Москвой. Под Сталинград он прибыл уже с корпусом. А теперь — видный военачальник.
Шорников проводил генерала до пятого этажа и вернулся.
В кабинете сидела девушка. Разложила на столе книги и рассматривает Шорникова каким-то холодным взглядом. У нее смуглое лицо цыганки и черные, слегка вьющиеся волосы, глаза темные, большие.
— Меня зовут Еленой, — сказала она немного насмешливо. — Я здесь вроде книгоноши. Помните, что мне надо выполнять план. Какими книгами вы интересуетесь?
Он смутился.
— Дайте хоть немного подумать. Интересуюсь!
— Надеюсь, не так, как всеми уважаемый наш Леонид Маркович. Он уже все перечитал, все знает. У него все есть! За весь год не купил ни одной книги. А я ему приносила самые лучшие. Вы уж повлияйте на него.
— Постараюсь.
— И не верьте ничему, что он обо мне вам будет говорить! — засмеялась она. — Знайте — по злому умыслу!
Шорников отобрал несколько книг, стал расплачиваться. Появился и подполковник Прахов.
— Порядочек! Берите, берите побольше, товарищ майор. Особенно литературу по тактике и стратегии. Остальное вам просто некогда будет читать. Разве в дороге, когда поедете в командировку.
Елена взяла две какие-то книги и положила их Прахову на стол:
— Деньги можете отдать после!
— Что вы! Что вы!
Но она направилась к двери и не остановилась.
— Видали! — сказал Прахов, — Генеральская дочка, ГИТИС закончила. С характером! Однажды она чернильницей в своего начальника запустила. Когда работала в другом месте… А вам, я вижу, она понравилась?
— Понравилась.
— Ну, пропала моя головушка! Теперь она все книги тащить к нам будет. И зачем она связалась с ними? Как будто для нее мало основной работы.
— А какая у нее основная работа?
— Она же секретарь у генерала. Сидит в приемной. Если пойдете, увидите.