Полковник Гуров. Компиляция (сборник)

Макеев Алексей Викторович

Гуров вышел на улицу и сел в машину. Поскольку она была разгонная, ее водитель наверняка не раз бывал во всех перечисленных в списке организациях, и Лев попросил его о помощи:

– Посмотрите этот список, и давайте поедем в то ведомство, которое здесь ближе всего.

Зная, кто такой Гуров, водитель проникся, внимательно просмотрел список и тронулся с места.

И началось! Лев приезжал, предъявлял секретарше удостоверение, выяснял, кто занимался распределением билетов, предъявлял удостоверение уже ему и задавал все те же вопросы. Ответы, правда, были разными. В организациях попроще билеты брали охотно и чуть ли не переругались из-за них. А вот в солидных – ситуация была почти как в Администрации.

Но нигде ни один человек не похвалился тем, что у него уже есть билет на обзорную экскурсию. Правда, и до конца списка было еще далековато. Расстояния в Москве приличные, так что обеденное время ушло на переезды, а вот шесть часов вечера в пятницу – это практически уже начало выходных, и попробуй кого-нибудь задержать на работе! Служащие все на низком старте, не отрывают взгляд от часов и считают минуты до заветной цифры, а потом только пыль столбом, и до понедельника их можно не искать. Поэтому Гуров приехал домой в половине седьмого и был встречен гневным взглядом стоявшей в дверном проеме из прихожей в зал Тамары.

– Гуров! Таблетка! – почти прорычала она.

Но оказалось, что в доме Тамара не одна, потому что следом из гостиной раздался яростный вопль Крячко:

– Петр! Не держи меня, я его все равно пристрелю, чтобы он нас не мучил! Лева! Тебя где черти носили? Тебе было велено лежать, а ты по городу рассекаешь! Ты почему телефон отключил?

Может быть, Стас и прорвался бы к другу, но тут вмешалась Тамара и рявкнула:

– Я вас с каким условием в дом впустила? Сидеть в комнате и не рыпаться! Через семь дней – хоть передеритесь, а сейчас ты, Крячко, не шуми! Вот Гуров таблетку примет, через полчаса поест, а потом разговаривайте хоть до утра.

Гуров проглотил таблетку, переоделся в домашнее и пошел в гостиную, где его уже ждали кипевшие от негодования Орлов и Стас.

– Телефон выключил, чтобы от дела не отвлекал, – начал он. – По городу ездил, потому что версию одну проверял. Тьфу-тьфу-тьфу, но, кажется, мы таким путем выйдем на жертву. А у вас есть что новое?

– Шатров в больнице, – внимательно глядя на Льва, сказал Орлов.

– Инсульт или инфаркт? – невинно поинтересовался Гуров.

– Тяжкие телесные, – кратко ответил Петр.

– Я вот тоже не ожидал, что на меня с битами нападут, а что делать? Москва город неспокойный, – развел руками Лев и замер – это вернулась боль в груди, да и левый бок дал о себе знать.

– Ты чего застыл? – насторожился Стас.

– Действие обезболивающего прошло, – переводя дух, ответил Гуров. – Пока по городу носился весь на боевом взводе, ничего не чувствовал, а как расслабился, все снова и началось. Рассказывайте скорее, что нового вы узнали в Центре, а то Тамара меня скоро есть погонит.

– Ну, записи мы тебе, как и обещали, привезли. Послушаешь, как время будет, а я тебе сейчас расскажу самое существенное, что мы успели узнать, – начал Стас. – Короче, якобы Борис проработал в бригаде всего неделю, причем не с улицы он туда пришел, а привел его один мужик, Федор, из сиделых. Парнишка возле него и держался. Из Федора слова не выжмешь, я к нему и так, и эдак, а он мне в ответ одно: «Оставьте мальца в покое! Он уже столько нахлебался, что на три жизни хватит!» Я ему про уголовную ответственность, а он мне в лицо смеется: «Я четыре года ни за что отмотал. За это время Уголовный кодекс с комментариями наизусть выучил, так что уж полгода как-нибудь на нарах перекантуюсь».

– Я его дело запросил, действительно мужика зря осудили, невиновен он был, но у нас ведь суд присяжных, мать их! – добавил Орлов.

– Все потом! – отмахнулся Лев. – Где он сейчас?

– В КПЗ, конечно, – пожал плечами Стас. – Ждем, когда дозреет. Степан проверкой его сотового занимается, фотографию Федора предъявили охраннику, который дежурил, когда Борис из больницы

сбежал, но тот его не опознал. Мальчишка ничего о себе не рассказывал, а при таком покровителе, как Федор, к нему никто и не совался. Но! Одна интересная деталь – кстати, ее Колосков выяснил. Толковый парнишка! – одобрительно заметил Крячко. – Когда в ту, последнюю пятницу сотрудники фирмы приехали в Центр, Борис был среди них. Автобус заехал на территорию, все вышли, а где-то через полчаса Борис как ненормальный – глаза круглые, губы дрожат, сам весь трясется – подбежал к охраннику, который на воротах стоял, и попросил его выпустить. Тот удивился – чего это с парнем? – но выпустил. И выглядел Борис так, словно за ним черти гнались. Он, хромая, изо всех сил бежал к дороге, два раза даже упал, но поднимался и продолжал улепетывать со всех ног.

– Он неделю там проработал, потом с документами приезжал, все знал, все видел, – медленно рассуждал Гуров. – А тут его вдруг что-то до смерти напугало. Или кто-то. Человек, которого он до жути боялся и никак не ожидал там увидеть. Раз Борис оттуда убежал, то спрятаться, чтобы потом подсоединить детонаторы к взрывным устройствам, он не мог. К тому же, как выяснилось, хромоту он не симулировал.

– Мог проползти со стороны реки через очистные, – возразил Стас.

– Только в том случае, если ключ был по-прежнему у него. Ты, видно, забыл, что в больнице у него всю одежду забрали, зашили рану, выдали пижаму и отвезли в палату. Где он ключ держал? Во рту? Как Буратино золотые монеты? С закрытой, но незапертой крышкой люка все понятно, но объясни мне, куда пристегнуть чисто вымытые снаружи, но сухие изнутри сапоги? – спросил Лев. – Если он полз со стороны реки, то из трубы сухим не вылез бы! Значит, они и внутри были бы мокрыми. С другой стороны, зачем их было мыть, если их никто не надевал?

– Ты имеешь в виду, что кто-то спрятался на территории, надел сапоги для того, чтобы не оставить отпечатки своей обуви, сделал дело, вернулся в них в помещение очистных, вымыл и ушел по трубе? – уточнил Крячко. – Вероятно!

– Да, это возможный вариант, – согласился слушавший их Орлов.

– А где Степан?

– Помчался к мужику, который с Борисом в одной палате лежал. Обещал, как все выяснит, сюда приехать, – объяснил Крячко.

– Кстати, вы не в курсе, он Машин джип сюда пригнал? – поинтересовался Лев. – Я как-то не обратил внимания, на месте он или нет. А то не хотелось бы завтра снова одалживаться.

Орлов с Крячко переглянулись и пожали плечами – не знаем, мол.

– Гуров! Ужин! – раздался не терпящий возражений голос Тамары, а потом и она сама в дверях нарисовалась.

– Тома, ну, неудобно же получается – я буду есть, а они голодными сидеть, – сказал Лев.

– Я на всю ораву готовить не нанималась! – сварливо ответила она. – Если голодные, пусть пиццу закажут, а уж чай я им, так и быть, сделаю.

– Тома! Да я никогда в жизни не поверю, что у такой замечательной хозяйки, как ты, не найдется чего-нибудь к чаю, – хитрой лисой заюлил Крячко. – Вот тот пирожок, что я попробовал…

– Украл, пока все вокруг Гурова крутились, – безжалостно поправила его Тамара.

– Тома! От него шел такой аромат, что невозможно было удержаться, – не унимался Стас. – Готовила бы ты похуже, на него никто и не покусился бы, а так сама ввела меня в искушение! А Гурову, между прочим, пирожки пока нельзя!

– Для себя пекла! – отрезала она.

– Неужели все сама съела? – всплеснул руками Крячко.

– Фигура позволяет, – гордо заявила Тамара.

Мужчины еле сдержались, чтобы не рассмеяться во весь голос! Фигура! Да у Тамары, как в известном анекдоте, было: метр двадцать – метр двадцать – метр двадцать, и талию можно было делать в любом месте, но кто бы решился сказать это вслух? Только самоубийца-мазохист!