Полковник Гуров. Компиляция (сборник)
Шрифт:
— Отпусти его, — насмешливо бросил со своего места Гуров. — Что ты его уговариваешь? Не хочет жить, не надо. Что мы, Шуру Шмона не знаем? Знаем, еще и получше, чем сам Жора. Жора вот не знает, а Шмон продаст его с потрохами, лишь бы себе срок скостить и от «мокрой» статьи уйти. Пусть тянет все за друга, если хочет…
Раззуваев пытался что–то возражать, но сыщики не давали ему такой возможности. Его сбивали то новыми обвинениями, то ссылками на имеющиеся доказательства. Главное, не давать вслух задержанному сформулировать свою непричастность и невиновность. Это чисто психологический ход. Что не произнесено вслух, остается
Вот это главное Гуров и Крячко умело формулировали в лихорадочно работающем мозгу преступника. Пусть сам решает, пусть сам делает выводы, к которым его подвели сыщики. Ведь не зря они начали допрос именно с Раззуваева. Он психологически слабее своего подельника. И сломать их пару, а затем каждого из них можно через него.
Когда, так и не дав ему открыть рта, Раззуваева вывели из кабинета, Крячко с довольным видом посмотрел на Гурова:
— Ну, что думаешь? Не переборщил я?
— Нормально. Со Шмарковым будет сложнее. Того и вооруженным сопротивлением не сломаешь. Будем надеяться, что капитан Шишков в своих архивах по угонам найдет зацепочки, что еще этой паре можно предъявить.
— Я думаю, что нам сегодня спать не придется, — задумчиво почесал в затылке Крячко.
— Ты имеешь в виду… — Гуров кивнул на дверь.
— Мне кажется, его ночью надо дожимать. Он сейчас весь в мыслях, сон не пойдет, ночь тревожная, а тут мы. Он же будет думать, что у нас новые данные появились, новые доказательства. С какого перепугу, по его мнению, два полковника из МВД спать домой не отправились. Прямое доказательство, что у них что–то есть серьезное на него.
— Хитрый ты, Станислав, — покачал головой Лев. — Но я с тобой соглашусь. Передержим парня, если сегодня не добьем. Потом будет сложнее.
Через несколько минут в кабинет ввели высокого смугловатого парня. Шура Шмон не выглядел подавленным, не старался вести себя нагло. Лицо его как будто окаменело, и смотреть он старался в стену, мимо двух полицейских, к которым его привели. Доставивший задержанного сержант вопросительно посмотрел на Гурова и кивнул на наручники, сковывающие руки Шмаркова.
— Нет, — громко ответил Гуров, — пусть в них сидит.
В глазах Шмаркова мелькнули снисходительные искорки. Он посмотрел на человека, сидевшего за столом, на второго, стоявшего у зарешеченного окна, и спросил хриплым голосом:
— Че, боитесь, что ли? Куда я отсюда убегу?
— Отсюда не убежишь, — хмыкнул у окна Крячко.
— А-а, — засмеялся Шмарков, — боитесь, что не справитесь, если я бузить начну?
— Глуп ты, как я посмотрю, — вздохнул Лев и откинулся на спинку стула, с брезгливостью разглядывая задержанного. — Не понимаешь, что вот с такой мразью, как ты, нам дел иметь совсем не хочется. Улик достаточно, дело раскрыто. Да и не одно. Нам благодарности и похвалы, а тебе — в колонию. Только вот сколько нервов нам попортишь, да еще следователю. И на суде потом начнешь куражиться. Кому это надо? Есть выход и попроще.
— Да, Шмон, — неприятным голосом подтвердил Крячко и демонстративно подошел к двери, прислушиваясь к звукам из коридора. — Все так и есть. Мы только того и ждем, чтобы ты кинулся на кого–то из нас. Стулом бы замахнулся, а я бы в тебя половину обоймы выпустил,
— Стул прикручен к полу, — машинально ответил Шмарков, и взгляд его стал настороженным. — И вообще за такое вас самих… того самого. Здесь…
— Можно и не здесь, — остановился за спиной Шмаркова Крячко. — Можно и во время следственных действий за пределами этих стен. Тоже мне, проблема. Не ты первый…
— Вы че? — откровенно заволновался Шмарков и стал крутить головой, пытаясь понять, что за его спиной делает опер.
— А ты чего заволновался? — рассмеялся Гуров. — Поверил? Наивная твоя душа! Вот когда тебе говорят, что соберем улики, докажем, когда обещаем, что суд даст тебе большой срок, ты почему–то не веришь, а когда тебе грозят смертью исподтишка, ты сразу повелся. Ну, разочаровывать не буду. Думай, как хочешь, как тебе твой жизненный опыт подсказывает. А нас интересует твоя биография и все твои дела с угонами.
— А че я вам на себя клепать должен, — пожал плечами Шмарков. — Доказывайте, вам за это деньги платят. Докажете — ваша взяла, нет, так я посижу и выйду.
— За перестрелку с полицией ты сядешь точно, — пообещал Крячко.
— Не докажете. Там нет моих пальчиков, — хрипло засмеялся Шмарков.
— Пальчиков нет, — пустился в экспромт Крячко, — зато есть свидетельские показания. Там дураков, кроме тебя, не было. Мамедову это все тоже не очень нужно, он тоже хочет побыстрее домой вернуться. Так что процесс стирания пальчиков зафиксирован, как и стрельба тобой в офицеров полиции. Свидетели показали, что они слышали предупреждающие возгласы. Не отвертишься, что не знал и не слышал. Но это все цветочки, а вот убийство на Кутузовском проспекте гражданина Курвихина с целью завладения его имуществом, в частности автомашиной «БМВ», и тому подобным это намного серьезнее. Да по предварительному сговору, да группой. Не ошибись, Шмон, когда грубить нам соберешься.
— Дураков нет, — усмехнулся Шмарков, но уже не с прежней уверенностью. — Я в ваших руках, нет мне резона злить вас. Есть что — предъявляйте.
— Сержант! — гаркнул Гуров специально, чтобы подольше поддерживать нервы Шмаркова во взвинченном состоянии.
Вообще–то Крячко мог спокойно подойти к двери и вызвать конвойного. Но сейчас все требовалось делать «на нервах». Сержант вошел и вопросительно посмотрел на Гурова.
— Забирайте его, — велел Лев, а потом ткнул указательным пальцем Шмаркову в лицо: — А ты, Шмон, заруби себе на носу. Пока мы с тобой разговариваем по–хорошему, ты можешь рассчитывать на человеческое к тебе отношение. Начнешь злить, раздражать и мешать, превратишься в бездушный мешок дерьма, от которого мы захотим избавиться побыстрее. Пусть МУР тобой занимается. А мы, с высоты нашего служебного положения, могли бы тебе твою участь облегчить. Но решать тебе!
Шмаркова увели. Крячко с любопытством смотрел на Гурова, сложив руки на груди. Тот о чем–то напряженно думал. Причем, насколько Станислав знал своего старого друга, напарника и начальника, от Гурова стоило ждать чего–то нестандартного.
— Знаешь что, Станислав? — Гуров стряхнул с себя задумчивость, пружинисто встал и прошелся по кабинету. — Мой опыт подсказывает мне, что в паре Шмарков и Раззуваев — Шмарков мог и должен был быть старшим. Больше того, Раззуваева, с его техническими талантами, могли использовать «втемную», если убийство Курвихина заказное.