Полковник Гуров. Компиляция (сборник)
Шрифт:
— И вам никто не ответил?
— Совершенно верно. Телефон был включен, я слышал длинные гудки, но она не брала трубку. Я позвонил несколько раз — три, четыре, пять — не помню. Вот тут уж я встревожился. И решил позвонить Ксении Игоревне. Ну, дальнейшее вы, я полагаю, уже знаете.
— Да, дальнейшее я знаю, — подтвердил Гуров. — А скажите: пока вы гуляли с Семеновой или позже, когда вернулись в пансионат, ей никто не звонил?
— Ей? Нет, никто.
— А вам?
— И мне никто. Да и кто мог бы мне звонить? У меня здесь нет знакомых.
— Значит, во время
— Да, я согласен, что это выглядит очень даже странно. Но как это объяснить, я не знаю.
— Хорошо, — сказал Гуров. — Пока что вы свободны. Однако я прошу вас в ближайшие сутки не уезжать из поселка. Весьма вероятно, что у меня к вам будут еще вопросы. А теперь мне нужно осмотреть комнату Семеновой. Ксения, вас я попрошу меня сопровождать. Вы будете свидетелем.
Молчанов ушел к себе, а Гуров с Ксенией поднялись на галерею и вошли в комнату Лидии Евгеньевны. Гуров включил свет и огляделся. Комната выглядела так же, как и тогда, когда он был здесь в последний (и единственный) раз. Дорогой шелковый халат, брошенный на спинку стула, создавал видимость присутствия хозяйки. Казалось, она только что вышла на минутку или находится в ванной.
— Посмотрите, пожалуйста, все ли вещи вашей матери на месте, — предложил Гуров девушке. — Особо обратите внимание на украшения, деньги, другие ценные вещи.
Ксения открыла шкаф, начала перебирать платья. Потом выдвинула один за другим ящики ночного столика. Гуров тем временем прошел в ванную и убедился, что весь обширный набор косметики, которым пользовалась Лидия Семенова, находится на месте.
Когда он вернулся в комнату, Ксения тоже закончила осмотр.
— Я нашла мамины украшения, и деньги тоже здесь, — сказала она. — И кредитки, и платежные карточки… Она ничего не взяла.
— Значит, мы можем заключить, что ваша мама не собиралась уезжать или переселяться на другое место, — сказал Гуров. — Такое впечатление, что она действительно просто вышла погулять — и не вернулась. Но почему она вышла из пансионата во второй раз? Что ее заставило так поступить? Почему она ничего не сказала Молчанову? И куда она в таком случае направилась?
— Может быть, она пошла… ко мне? — предположила Ксения. — Может, она захотела… помириться, что ли?
— Да, это выглядит правдоподобно, — согласился Гуров. — Другого объяснения просто нельзя придумать. Не к Абуладзе же она пошла! И не в ресторан. Хотя… Скажите, ваша мама любила выпить?
— Нет, что вы! — возмущенно сказала Ксения. Потом немного подумала и призналась: — Хотя знаете… кое-что такое было. Когда у мамы портилось настроение или она впадала в депрессию, ей хотелось… И она дома иногда пользовалась баром. У нее с папой по этому поводу даже случались сцены.
— Он выражал недовольство тем, что жена пьет втихомолку?
— Нет, не недовольство. Он за нее беспокоился. Хотя отношения у них в последние годы испортились и прежней любви уже не было, отец все равно переживал за маму, очень о
— Значит, была возможность, что Лидия Евгеньевна могла направиться в ресторан или бар, — заключил Гуров. — Значит, надо расспросить там. И сотрудников, и посетителей.
В это время зазвонил телефон Гурова. Это был лейтенант Касыгов.
— Лев Иванович, докладываю! — сказал лейтенант. — Я решил опрашивать людей по месту проживания. Опросил всех, живущих в гостиницах «Азау» и «Снежный барс». Результат пока нулевой: не было никого, кто сегодня видел Лидию Семенову. А сейчас меня торопит мой криминалист, он хочет скорее вернуться в Тырныауз. Я поеду вместе с ним, иначе мне вообще не на чем будет вернуться.
— Да, езжай, — согласился Гуров. — Я продолжу поиски свидетелей. Спасибо, что помог.
— Это я вам должен говорить «спасибо», Лев Иванович, — отвечал лейтенант. — Ведь это все же мое дело, на мне висит. Теперь даже не одно дело, а два.
— Ладно, будем считать, что эти дела висят на нас обоих, — сказал Гуров. — Езжай. Завтра утром жду результаты осмотра тела Лидии Семеновой.
Выключив телефон, он посмотрел на Ксению и сказал:
— Ну, я пошел опрашивать людей в поселке. Вы к себе пойдете или останетесь?
— Нет, я, пожалуй, тоже пойду, — сказала девушка.
Вдвоем они спустились в холл и вышли наружу.
— Ну, теперь пора расставаться, — сказал Гуров. — Я пойду вниз, в поселок, а вы к себе на турбазу. Я к вам тоже наведаюсь, но, наверно, уже завтра. Сегодня опрошу только тех, кто живет со мной в одной гостинице. Все-таки уже не то время, чтобы врываться в номера, всех будить. Сколько у нас сейчас? Ага, уже первый час ночи.
— Да, я пойду, — согласилась девушка. — Только я хотела сказать…
— Что?
— Знаете, когда вы расспрашивали Молчанова, мне показались странными две вещи… Даже три.
— Да, и какие?
— Первая — это то, что они никого не встретили. Мы с Сашей тоже как-то ходили по этой тропе… и довольно поздно. И каждый раз кого-то встречали. Там всегда ходят парочки. Оттуда действительно открывается хороший вид, даже ночью, поэтому люди туда охотно ходят. Вторая — что Молчанов не разглядел человека в темноте и не запомнил, кто это был. Я имела случай убедиться, что у него прекрасное зрение. И память тоже хорошая. Не мог он забыть, кого видел. Просто не мог!
— Хорошо, а какая третья вещь?
— Эта книжка, которую мама у него вроде как просила…
— Что, ваша мама не любила Мураками? Считала, что эта литература низкого сорта?
— Нет, не то. Она как раз такие книжки любит читать. Но она никогда не читает перед сном. Только музыку слушает.
Глава 19
В тот вечер Гуров успел опросить в своей гостинице лишь несколько человек — тех, кого встретил в холле и кто еще не спал в своих номерах — этот факт сыщик установил очень простым методом: выйдя наружу и увидев свет в их окнах. Этот опрос ничего не дал: никто из его собеседников в тот вечер не ходил к скалам. Гуров решил, что продолжит поиск свидетелей на следующее утро.