Полковник Гуров. Компиляция (сборник)
Шрифт:
– Перебьются! – язвительно рассмеялся Лев. – Они слишком преданы своей корпорации, чтобы принять к сведению чье-то мнение, не совпадающее с их собственным. Так что начинаем собственное расследование. Будем по очереди следить за этим «стаффом», и, мне кажется, он себя обязательно чем-нибудь выдаст.
– Лев… – Крячко как-то непонятно поморщился и почесал за ухом. – А нам это очень нужно? Ну, я понимаю, справедливость и все такое прочее – превыше всего. Но… Мы же поехали отдыхать, черт подери! Неужели эти всякие расследования тебе еще дома не надоели до поросячьего визга?
Выслушав его, Гуров негромко рассмеялся. Ему было понятно настроение приятеля. В самом деле, часто ли обычным
Чуть хлопнув Стаса по плечу, Лев понимающе развел руками:
– Извини, что-то меня малость занесло… Как-то не подумал, что наш круиз и без того превратился в сплошной триллер. А тут еще навязываю тебе слежку за этим гребаным «стаффом». Ладно, отбой. Потихоньку как-нибудь сам промеж делом за ним пригляну. – Он шагнул к двери отсека, но Крячко с недоуменным видом схватил его за руку:
– Погоди-ка… Я так понял, ты даешь мне отбой, а сам так и собираешься раскручивать это дело до конца? То есть получается так, что я тут как бы трутень, который оставляет друга без поддержки?!
– Стас, что за выплески души? – окинув взглядом закипающего приятеля, с легким укором парировал Лев. – Чего ты взъерохорился? При чем тут «трутень»? Просто мне подумалось, что в эту историю я влез, с тобой не посоветовавшись, а теперь навязываю еще и лишнюю мороку. Какие тут могут быть к тебе претензии? Охолонь!
– Лев, ты же прекрасно знаешь, раз собираешься раскрутить эту мокруху, то и у меня другого выбора не остается. – Крячко говорил, сердито супя брови. – Ладно, проехали! И все же… Слушай, только честно: вот какого беса ты при всяком случае норовишь вляпаться в какую-нибудь историю?
– Сам не знаю… – снова рассмеялся Лев. – Наверное, во всем виноват подарок шаманки Веры. Ну, та самая сабля… Я тебе об этом как-то уже говорил. Напомню, что она адресовалась «воину, сокрушающему зло». Ты будешь смеяться, но тут действительно какая-то мистика. Как-то мы с тобой отбрыкались от дела об убийстве хозяина развлекательного комплекса. Петр передал дело Малыгину. Пришел я домой, и вдруг что-то потянуло к шкафу. Достал саблю, а она потускнела, и у эфеса как будто даже появилось пятнышко ржавчины. Как ни оттирал – без толку.
– Та-ак… Ты из-за этого на следующий день и напросился на тот стопудовый висяк? Поня-я-ятно… – Стас сокрушенно всплеснул руками. – Ну, и что? Это помогло? Ржавчина оттерлась? – ехидно прищурился он.
– Ты не поверишь – она сама исчезла, словно ее там и не было. Вот я тебе и говорю – настоящая мистика… – Гуров высвободил руку и толкнул дверь отсека, оставив озадаченно хлопающего глазами приятеля.
При его появлении все находившиеся в складском кубрике разом обернулись к двери. Санитары уже уложили тело девушки на носилки и накрыли его бязевой простыней. Доктора, продолжая щеголять латинскими терминами, уже упаковали свои саквояжи. Одни лишь детективы и полицейские продолжали дописывать бумаги. Скорее всего, они никак не ожидали, что русский снова зайдет к ним.
– Джентльмены, позвольте откланяться! – Гуров являл собой саму любезность. – Было очень приятно с вами пообщаться. До свидания!
– Сэр, я очень надеюсь на вашу сдержанность в плане неразглашения этого происшествия до вынесения оценок компетентной экспертной комиссией, – попросил «особист». – За время отсутствия Льва он снова успел вернуть себе самоуверенный шик и апломб.
– Хорошо, – сдержанно улыбнулся Лев. – Я постараюсь…
Они со Стасом вышли на палубу, и тут… Гуров даже не помышлял увидеть что-то необычное,
– Да… В поезде, помнишь, был разговор про крючконосого бородатого карлика? Ну вот, померещилось, что он тут невдалеке от нас прошмыгнул.
– Хм… – Сунув руки в карманы брюк и немного помедлив, Стас негромко обронил: – Знаешь, мне тоже…
Остановившись, они некоторое время молчали, озираясь по сторонам. Пригладив волосы, растрепанные порывом ветра, Гуров озадаченно встряхнул головой:
– Слушай, ну, мы же взрослые люди, опера, практики до мозга костей… Ну, я и близко помыслить не могу, что есть какие-то сверхъестественные создания, существа, там, черти, демоны, феи, эльфы. Теперь вот эти карлики приплелись с какой-то стати… Чушь какая-то! Остается думать только о том, что мы и в самом деле хватанули в поезде какой-то наркоты пролонгированного действия.
– Я тоже только на это и надеюсь… – рассеянно продолжая глядеть по сторонам, откликнулся Крячко.
– А-а… Почему – надеешься? – заинтересовался Гуров.
– Если принять всерьез всякие эти необъяснимые хреновины, то тогда надо пересматривать всю свою жизнь. – Стас мученически поморщился и добавил: – В таком случае придется совсем по-другому смотреть на то, как я живу, ради чего живу, может быть, даже по блату записаться в праведники. А я не хочу! Я хочу остаться самим собой и прожить, как умею, свою теперешнюю жизнь. Я не знаю, кто я – страшный грешник или кандидат в святые, не знаю и не хочу знать, что меня ждет ТАМ – котел со смолой или райский хор херувимов имени святого апостола Павла. Я просто живу как умею и как считаю нужным. Если кому-то надо помочь – помогаю, если в меня целится отморозок – стреляю в него. Если я за столом, то не считаю зазорным и намяться до отвала, и не пропустить ни одного тоста. Если есть интересная женщина, к тому же безотказная, не считаю аморальным лечь с ней в постель и выложиться по полной, как на полосе препятствий… Поэтому, Лева, я и надеюсь на то, что свой век доживу самим собой. А уж там – что будет, то и будет. После меня пусть хоть весь мир становится святым. Мне это не дано! И весь разговор…
Слушая его пламенный спич о смысле жизни, Гуров едва сдерживал себя, чтобы не рассмеяться. Крячко был столь искренен в своем воодушевлении, что Лев не мог не проникнуться его настроением. Но вместе с тем он не утратил своего всегдашнего, чуть ироничного взгляда на жизнь и события, поэтому, чуть толкнув Стаса пальцем в плечо, произнес:
– Стас, из своего жизненного опыта ты должен бы знать, что женщина, которая слишком часто говорит окружающим о своей неприступности, в глубине души мечтает быть покоренной крепостью и очень печалится, если ее никто не штурмует.
– К чему это ты? – заподозрив какой-то подвох, покосился в его сторону Крячко.
– Да все к тому же… – негромко рассмеялся Гуров. – Если тебя не волнует проблема окружающего и твоего внутреннего мироустройства, то зачем об этом так много говорить? Для себя ты – да, хочешь остаться прежним. А вот в глубине души этим все равно тяготишься и ищешь какие-то иные резоны, сам о том не подозревая. Ладно, ладно! Хватит! Больше ни слова. С дискуссией завязываем! – решительным взмахом прервал он так и не прозвучавшие возражения приятеля и кивком головы указал в сторону юта – пошли!