Полковнику никто не пишет. Шалая листва. Рассказ человека, оказавшегося за бортом корабля

Маркес Габриэль Гарсиа

– Осталось всего два года, – сказала жена.

Он зажег лампу, чтобы найти течь, а обнаружив ее, подставил миску петуха и вернулся в спальню под резкий звук капель, ударяющихся о металлическое дно.

– Может быть, они решат дело до января, чтобы быстрее получить свои деньги, – сказал он и сам в это поверил. – К тому времени пройдет год со дня смерти Агустина, и мы сможем сходить в кино.

Она тихо засмеялась.

– Я уж и забыла, что это такое, – сказала она. Полковник попытался рассмотреть жену через москитную сетку.

– Когда

ты в последний раз была в кино?

– В тридцать первом году, – сказала она. – Показывали «Завещание мертвеца».

– Драки там были?

– Неизвестно. В тот момент, когда призрак попытался украсть у девушки ожерелье, хлынул жуткий ливень.

Шум дождя убаюкал их. Полковник почувствовал слабую боль в желудке. Но это его не встревожило. Ведь он почти пережил еще один октябрь. Завернувшись в шерстяное одеяло, он уже спал, но вдруг очнулся, ощутив рядом хриплое дыхание жены. Она тоже проснулась.

– С кем ты разговариваешь?

– Ни с кем, – ответил полковник. – Я думал о том, что тогда, на совещании в Макондо, мы были правы, когда убеждали полковника Аурелиано Буэндиа не сдаваться. После этого все пошло под откос.

Дождь лил всю неделю. Второго ноября жена вопреки воле полковника отнесла цветы на могилу Агустина [1] .

Когда она вернулась с кладбища, у нее начался новый приступ. Он оказался гораздо тяжелее, чем четыре октябрьских, которые полковник не надеялся пережить. Больную навестил врач. Покидая ее комнату, он громко сказал:

1

2 ноября в католической традиции – День поминовения усопших.

– Была бы у меня такая астма, я бы не беспокоился. Во всяком случае, заходил бы сюда в последнюю очередь. – Но потом поговорил с полковником наедине и прописал больной строгий режим.

У полковника тоже наступило обострение. Он часами сидел в уборной, обливаясь холодным потом и чувствуя, как гниют и распадаются на куски его внутренности.

– Все дело в зиме, – уговаривал он себя, чтобы не впасть в отчаяние. – Положение изменится, когда кончится дождь.

Он и в самом деле верил, что, когда придет письмо, оно застанет его в живых.

Настал его черед заниматься хозяйством, иначе говоря, каким-то образом сводить концы с концами. То и дело приходилось, сжав зубы, выпрашивать кредит в соседних лавочках.

– Только до следующей недели, – говорил он, не веря собственным словам. – В пятницу я должен получить кое-какие деньги.

Когда у жены кончился приступ, она была поражена его внешним видом.

– От тебя остались кожа да кости.

– Собираюсь повыгоднее продать себя, – сказал полковник. – Уже получил заказ от фабрики кларнетов.

Он держался только надеждой на письмо. Изможденный, страдающий от боли в суставах и бессонницы, он разрывался между домашними

делами и петухом. Во второй половине ноября петух остался на два дня без маиса, и полковник уже думал, что тот окочурится, но тут вспомнил о горсти фасоли, которую повесил над плитой еще в июле. Он быстро вылущил стручки и положил петуху в миску сухие фасолевые зерна.

– Поди сюда, – позвала жена.

– Сейчас, – откликнулся полковник, следя за петухом. – Для хорошего аппетита нет плохой еды.

Он подошел к жене, которая пыталась приподняться в кровати. От нее исходил запах лекарственных трав. Отчеканивая каждое слово, она сказала:

– Ты немедленно избавишься от петуха.

Полковник знал, что такой момент неизбежно наступит. Он ждал его с того самого вечера, когда убили сына и он решил оставить петуха. Так что долго раздумывать ему не пришлось.

– Теперь уже не имеет смысла, – сказал он. – Через три месяца начнутся бои, и тогда мы сможем продать его гораздо дороже.

– Дело не в деньгах, – сказала жена. – Когда придут ребята, скажи им, пусть забирают петуха и делают с ним, что хотят.

– Я держу его из-за Агустина. Вообрази, с каким видом он рассказывал бы нам о победе петуха.

Жена представила себе счастливое лицо сына.

– Эти проклятые петухи его и погубили! – закричала она. – Если бы третьего января он остался дома, то, может быть, ничего страшного и не случилось бы.

Она указала костлявым пальцем на дверь и продолжила:

– У меня до сих пор в глазах стоит, как он собирался уходить с петухом под мышкой. Я умоля- ла его не ходить, а он рассмеялся: «Оставь эти страхи! Сегодня вечером мы будем купаться в день- гах».

Она в изнеможении откинулась на кровать. Полковник осторожно подложил ей под голову подушку. И его глаза встретились с ее глазами, так похожими на его собственные.

– Постарайся не двигаться, – сказал он, слыша, как что-то свистит у нее в груди. Женщина впала в забытье. Когда она снова пришла в себя, ее дыхание стало немного ровнее.

– Все это из-за того, что мы недоедаем, – сказала она. – Грех отрывать от себя кусок хлеба, чтобы накормить петуха.

Полковник вытер ей лоб уголком простыни.

– Три месяца как-нибудь продержимся.

– А что мы будем есть до тех пор?

– Не знаю, – сказал полковник. – Но если бы нам было суждено умереть с голоду, мы бы давно уже умерли.

Между тем петух, живой и здоровый, стоял у пустой миски. Увидев полковника, он тряхнул головой и произнес гортанный монолог почти человеческим голосом. Полковник заговорщически подмигнул ему.

– Жизнь – нелегкая штука, приятель.

Полковник вышел на улицу. Он бродил по городу, погрузившемуся в сиесту, ни о чем не думая и даже не пытаясь убедить себя в том, что выход из положения непременно найдется. Полковник шагал по пустынным улицам до изнеможения. И только тогда он повернул к дому. Заслышав шаги, жена позвала его.