Полководцы гражданской войны
Шрифт:
Мальчик был очень способен. Он жадно тянулся ко всему новому. Не по годам серьезный и сдержанный, Васо скоро опередил сверстников в развитии. Свободное от учебы и работы по дому время он любил проводить за книгой. Уже в эти годы все симпатии мальчика были на стороне бедняков. Он с гордостью носил свой старенький, потертый костюм. Насмешникам Васо отвечал: «Мой папа честен, поэтому честен и мой костюм».
Сдав экзамен в городской школе, Васо Киквидзе поступает в подготовительный класс мужской классической гимназии. Эта гимназия в Кутаисе славилась крамольным
В гимназии был организован кружок, которым руководил Кутаисский комитет РСДРП. На собраниях молодежь говорила о нищете грузинского крестьянства, о бесправии рабочих, о дикой эксплуатации. На одно из таких собраний попал и Васо.
С этого момента он становится одним из активнейших участников кружка.
Здесь выполняет он первые партийные поручения: распространяет листовки и прокламации.
А вскоре о его ловкости и отваге стали ходить рассказы. Васо посылали туда, где другой не мог справиться, где необходима была особая выдумка и находчивость.
В 1910 году из-за большой материальной нужды Васо Киквидзе оказался вынужден оставить гимназию. Семья не имела средств к жизни. Мать сама просила гимназическое начальство отчислить Васо из четвертого класса. Ее просьбу удовлетворили, однако юноше разрешили сдавать экстерном экзамен за остальные классы.
Васо устраивается рабочим на кирпичный завод и с головой уходит в революционную жизнь.
На кирпичном заводе он хранит оружие, а в подвале дома одного из офицеров жандармского управления — запрещенную литературу. В этом же подвале собирались на совещания руководители революционной группы молодежи.
Так из ловкого мальчонки — расклейщика листовок и прокламаций вырабатывался стойкий, осторожный, находчивый, несгибаемый революционер.
В 1915 году Васо Киквидзе призывают на военную службу. К этому времени он экстерном сдает экзамены за полный курс гимназии и попадает в армию как вольноопределяющийся.
Служба в царских войсках, муштра, казенщина противоречили убеждениям В. Киквидзе. Он не хотел воевать за царя. Поэтому Васо пытается симулировать сердечную болезнь, напившись накануне медицинского осмотра крепкозаваренной махорки.
Но на его богатырском организме эта «процедура» совершенно не отразилась, и Васо вынужден вместе со всеми грузинами, призывавшимися в Кутаисе, отправиться в город Кирсанов. Здесь новобранцев готовили к военной жизни, а затем отправляли на фронт — в 6-ю кавалерийскую дивизию 7-го корпуса Юго-Западного фронта.
Прежде чем Киквидзе успел явиться на место службы, в Кирсанов прибыло особое сообщение из жандармского управления Кутаиса. Привез его специально посланный тамбовской жандармерией ротмистр Подлясский. В обязанности ротмистра входило встретить этого «важного государственного преступника», установить за ним слежку и обыскать.
У Подлясского к встрече Киквидзе все было готово, подкупленные шпики должны были не спускать с подопечного глаз.
И вот, наконец, эшелон с грузинами прибыл.
Лицо его было спокойно, казалось, ничто не тревожит юношу. А между тем наметанным взглядом подпольщика Васо сразу заметил, что за ним установлена слежка. Лихорадочно работает мысль: до казарм осталось всего несколько сот метров, там непременно ждет обыск, а в сундучке — запрещенная литература.
Ловко, одним движением он обменивается сундучком со своим другом Мдивани.
— Непременно сохрани и постарайся поскорей передать на хранение кому-нибудь из местных рабочих, — успел незаметно шепнуть Васо товарищу.
Как и предполагал Васо, в казарме его вещи подвергли тщательному осмотру. Но напрасно старался ротмистр Подлясский. На сей раз он опоздал. Ни обыск, ни строгая слежка за Киквидзе не помогли.
В этот же день Мдивани передал литературу в надежные руки. А на другое утро Подлясскому пришлось рапортовать начальству, что содержимое сундучка драгуна Киквидзе, за которым они так охотились, пропало бесследно.
Для Киквидзе жизнь в казармах с первого же дня сделалась невыносимой. Начальство явно придиралось к нему. Особенно усердствовал один из вахмистров. Нередко во время занятий на манеже он с размаху опускал свой хлыст вместо крупа лошади на спину или голову Васо. Делалось это с целью вызвать Киквидзе на грубость, а затем посадить на гауптвахту. Здесь он был для начальства безопаснее.
Морщась от боли, сжимая в гневе кулаки, Васо едва сдерживал себя.
«Спокойно!» — говорил он себе в такие минуты.
Его останавливало то, что привезенная им в Кирсанов литература еще не распространена.
Вскоре после прибытия Киквидзе в полк среди солдат начали появляться революционные прокламации. Командир полка немедленно сообщил об этом ротмистру Подлясскому, который незамедлительно приехал в Кирсанов.
Теперь после истории с сундучком ротмистр знал, с каким опытным противником он имеет дело. Не желая опять попасть впросак, Подлясский ночью явился в казармы, чтобы арестовать Киквидзе.
Но место на нарах, где спал Васо, оказалось пустым. Напрасно жандармы обыскивали казармы, напрасно выставили оцепление по всему городу и железнодорожной станции. Киквидзе исчез бесследно.
Во все концы полетели депеши с описанием примет особо важного политического преступника. На железных дорогах хватали и тащили в жандармское управление каждого, кто хоть отдаленно напоминал бежавшего грузина. А Васо в это время спокойно плыл на одном из плотов по матушке Волге.
Осенью 1916 года Киквидзе, наконец, попадает в Баку, где устраивается рабочим на промыслах. Однако среди промысловиков нашелся предатель, выдавший Киквидзе полиции.
И пошел Васо отсчитывать этапные версты, возвращаясь под конвоем в полк. Отсидев положенное на гауптвахте, он снова направляется в строй. Жизнь становится совсем невыносимой. Ни на секунду не покидает его мысль о новом побеге.