Полмира
Шрифт:
– Ральф стареет. Он этого, конечно, никогда не признает, но ему действительно настало время уйти на покой.
И Ярви покосился на Бранда:
– Я подумал, что ты вполне можешь занять его место.
Бранд снова заморгал:
– Я?
– Я как-то сказал тебе, что мне может понадобиться человек, который хочет творить добро. Так вот он мне понадобился.
– Ага.
Опять у него не получилось сказать ничего вразумительного.
– Если хочешь, присоединяйся к Сафрит и к Коллу. Станешь частью нашей
Отец Ярви взвешивал каждое слово, и ни одно из них не было случайным. Он знал, что делал.
– Ты будешь рядом со мной. С королевой. И ее Избранным Щитом. Кормчий ладьи Служителя.
И Бранд припомнил, как стоял у руля, а команда колотила по веслам, и солнце сверкало на волнах Запретной.
– Будешь стоять у правой руки человека, который стоит у правой руки короля.
Бранд молчал, барабаня пальцами. Да уж, такие предложения на дороге не валяются. И кто он такой, чтобы ими разбрасываться? И все-таки что-то его удерживало.
– Вы, отец Ярви, хитрый и коварный человек, а я – я не семи пядей во лбу.
– Если б хотел, был бы умнее. Но мне нужны твоя сильная рука и доброе сердце.
– Могу я задать вам вопрос?
– Можешь. Но смотри, я же отвечу.
– Как долго вы планировали поединок Колючки с Гром-гиль-Гормом?
Ярви прищурил свои бледные глаза:
– Служитель имеет дело с подобиями, возможностями и шансами. Но мысль пришла мне довольно давно.
– Когда я подошел к вам в Зале Богов?
– Я же говорил тебе, что благо – оно очень разное для всех людей. Я рассмотрел возможность того, что женщина, владеющая мечом, в будущем сможет вызвать на бой Горма. Он великий, прославленный воин, и он обязательно примет вызов женщины. Но в душе его поселится страх. Он будет бояться женщины больше, чем любого мужчины.
– Вы верите в пророчество?
– Я верю в то, что он в него верит.
– Вот почему вы отдали ее в обучение к Скифр.
– Это одна причина. Вторая – Императрица Теофора обожала диковинки, но поединки ей нравились тоже. И я подумал, что девушка-воительница с далекого севера способна пробудить ее любопытство, и так мы добьемся приема во дворце, а я сумею преподнести ей дар. Однако Смерть открыла перед Теофорой Последнюю дверь до того, как я смог осуществить свой план.
Ярви вздохнул.
– Хороший служитель всегда стремится заглянуть в будущее, но грядущее подобно земле, заволоченной туманом. События не всегда устремляются в прорытое для них русло.
– Это вы про мать Скейр?
– Да, я надеялся, что этот план сработает.
Отец Ярви прислонился спиной к стволу дерева.
– Мне нужен был союз с ванстерцами, но мать Исриун вмешалась и все испортила. Однако она вызвала короля на бой. Поединок – лучше, чем битва, так я рассудил.
Он говорил спокойно, даже холодно – словно не о людях шла речь, а о фигурках на доске.
У
– А если б Колючка умерла?
– Тогда мы бы спели печальную песнь над ее курганом и прославили ее подвиг в веселых песнях.
Ярви смотрел на Бранда глазами мясника, который прикидывает, какую скотинку лучше зарезать.
– Но мы бы не стали сражаться с ванстерцами и впустую тратить силы. Мы с королевой Лайтлин бросились бы к ногам праматери Вексен вымаливать прощение. Король Атиль поправился бы, и его честь осталась бы незапятнанной. А через некоторое время мы могли бы предпринять еще одну попытку.
Что-то такое было в словах отца Ярви, отчего у Бранда внутри головы начиналась щекотка. Какая-то мысль все вертелась и вертелась, и отказывалась облекаться в слова…
– Мы все думали, король Атиль вот-вот шагнет в Последнюю дверь… Откуда вы знали, что он поправится?
Ярви помолчал, открыл было рот – а потом закрыл его. И посмотрел на дверь, откуда доносились удары молота Рин, и снова на Бранда.
– Я думаю, ты хитрей, чем кажешься.
Бранд чувствовал себя так, словно шел по тонкому весеннему льду и тот скрипел под сапогами. Но поворачивать назад поздно.
– Если я буду стоять с вами плечом к плечу, я должен знать правду.
– Я однажды сказал тебе, что правда – дело хорошее, вот только она у каждого своя. Моя правда в том, что король Атиль – железный человек, а железо твердое, а если наточить – то и острое. Вот только не гибкое. Не гнется, а сразу ломается. А иногда от человека требуется гибкость.
– Он никогда бы не заключил мир с ванстерцами.
– А нам нужен был этот мир. Без них мы бы остались одни против полумира.
Бранд медленно кивнул: что ж, головоломка сложилась.
– Атиль бы принял вызов Горма.
– Да. И сразился бы с ним, ибо гордость не позволила бы отступить, и погиб, ибо он слабеет с каждым годом. Я обязан оберегать короля. Для его собственного блага, и для блага страны. Нам нужны союзники. И мы отправились на поиски союзников. И я их нашел.
Бранд припомнил, как служитель стоял над огнем и бросал в горшок засушенные листья.
– Вы его отравили. Вашего собственного дядю.
– У меня нет больше дяди, Бранд. Я отказался от семьи, когда вступил в Общину.
И Ярви снова прищурился:
– Иногда великое благо приходится сшивать из маленьких зол. Служитель не может позволить себе роскоши творить одно лишь добро. Служитель должен печься о высшем благе. И выбирать меньшее зло.
– Имеющий власть всегда держит одно плечо в тени, – пробормотал Бранд.
– Так и есть.
– Я понимаю. Я не сомневаюсь в вас, но…
Отец Ярви растерянно поморгал, и Бранд с удивлением понял, что никогда не видел его удивленным.
– Ты что же… отказываешь мне?