Полмира
Шрифт:
– Твоя осведомленность поражает воображение, государь. Мы называем ее Скифр, и она прибыла с нами.
– И ты не привел ее сюда.
Варослав рассмеялся – грубо и отрывисто, как собака залаяла.
– Ты и здесь не просчитался, смотри-ка… А кто эти юные боги?
– Это младшие из гребцов, чьи скамьи – последние. Колючка Бату, убившая шесть ужаков в бою на берегу Запретной, и Бранд, что поднял на своих плечах целый корабль, когда мы шли через верхние волоки.
– Убийца Ужаков и Подниматель Кораблей, вот оно как…
Бранду стало неуютно под взглядом
– Радостно мне видеть таковую силу, и умение, и храбрость в столь юных воинах. Так и в героев недолго уверовать, правда, отец Ярви?
– И впрямь, великий князь.
Тут Варослав дернул головой в сторону тоненькой служанки с кошелем на шее:
– Вот знак нашей благосклонности к юным и славным.
И она вытащила что-то из кошеля и вложила в ладонь Бранда, а потом и Колючки. Здоровенную монету грубой чеканки, с выбитой фигурой вздыбившейся лошади. Золотую. Монету красного золота. Колючка сглотнула: это ж скоко такая стоит?! И поняла, что никогда раньше не держала такую сумму денег в руке.
– Ты слишком щедр, князь, – прохрипел Бранд, уставившись на золотой выпученными глазами.
– Великие деяния взывают к великой щедрости. Иначе к чему растить и кормить человека?
И Варослав перевел немигающий взгляд на Ярви:
– И ежели таковы младшие гребцы на твоем корабле, то что же мы можем ожидать от сильнейших?
– Осмелюсь сказать, что некоторые из них способны истощить твою казну в мгновение ока, великий князь.
– Но в самой сильной команде есть черные овцы. Не всем быть праведниками, правда, отец Ярви? Особенно тем, что поставлены властвовать.
– Имеющий власть всегда держит одно плечо в тени.
– Так и есть. Как поживает жемчужина севера, твоя мать, королева Лайтлин?
– Она более не мать мне, великий князь, ибо я оставил родство и семью, когда принес присягу Служителя.
– Странные у вас, северян, обычаи, – и князь лениво потрепал пса по загривку. – Я думаю, что узы крови словом не разрубишь.
– Слово истины острей, чем клинок. Слова клятвы – из таких слов, великий князь. Королева ждет ребенка.
– Наследника Черного престола? Такая новость на вес золота в нынешние скверные времена.
– Все пребывают в радости и веселии, великий князь. Королева часто изъявляла желание снова посетить Калейв.
– О, пусть не торопится! Моя казна понесла страшные убытки в ее прошлый приезд, и мы до сих пор не сумели возместить их!
– В таком случае… возможно, нам следует заключить соглашение, которое бы возместило убытки – и более того, наполнило казну доверху?
Повисло молчание. Варослав поглядел на женщину, и та осторожно пошевелилась. Монеты на платке забрякали.
– Так ты за этим приехал, отец Ярви? Ты хочешь наполнить нашу казну доверху?
– Я ищу помощи.
– Вот оно что. Ты тоже ищешь доли великих мужей среди богатств этого мира.
Все снова замолчали. Колючка поняла: это ведь игра. Словесная, но такая же искусная, как финты и уловки на тренировочной площадке. И даже более опасная.
– Что ж, назови то, что ищешь. Если это,
Улыбка отца Ярви не померкла.
– Я должен был сразу понять: от глаз великого князя правды не скроешь, ибо он зрит сразу в корень. Я – и королева Лайтлин, и король Атиль – опасаемся, что Мать Война может все же раскрыть свои крыла над морем Осколков. А ведь мы этого не хотим, совсем не хотим! У Верховного короля множество союзников, и мы ищем, как уравновесить это. Те, что наживают богатства торговлей с теми, кто плавает вверх и вниз по Священной и Запретной, возможно, должны будут выбрать сторону…
– Воистину, я далек от того, чтобы выбирать сторону. Ты же видел – у меня множество дел, множество врагов, и я не смогу помочь тебе – ибо сам нуждаюсь в помощи.
– Могу ли я спросить: а Верховному королю ты сможешь помочь?
Князь прищурился:
– Ты не первый служитель, что прибыл на юг с таким вопросом…
– Не первый?
– Мать Скейр побывала здесь с месяц назад.
Тут отец Ярви замолчал. Потом спросил:
– Служительница Гром-гиль-Горма?
– По поручению праматери Вексен. Она пришла сюда в сопровождении дюжины солдат Верховного короля и сказала, что как бы чего не вышло, ежели я захочу вывести корабли в море Осколков. Я бы даже сказал – угрожала мне!
Лежавшая под скамьей псина подняла голову и грозно заворчала, с длинных клыков ниточкой стекала слюна и шлепалась на пол.
– Здесь. В моих палатах. Мне бы очень хотелось содрать с нее кожу на площади, но… это было бы недипломатично.
И он что-то прошептал, успокаивая собаку.
– Значит, Мать Скейр уехала целой и невредимой?
– А что мне было делать? Она путешествовала на корабле со знаком Верховного короля на носу и отбыла в Первогород. И хотя твое обхождение мне нравится больше, чем ее, боюсь, я смогу дать тебе то же самое обещание.
– Какое же?
– Я готов в равной мере помогать всем моим добрым друзьям на берегах моря Осколков.
– То есть не помогать никому.
Князь Калейвский улыбнулся, и Колючку продрал холодок страха.
– Ты известен как муж большой хитрости и коварства, отец Ярви. Уверен, тебе не нужна помощь с тем, чтобы правильно понять мои слова. Ты знаешь, каково мне. Я сижу между коневодами и великими лесами. Между Верховным королем и Императрицей. На перекрестке всех дорог – и посреди неисчислимых опасностей, которые грозят сокрушить меня.
– Таков общий удел – всем грозят опасности.
– Но князь Калейвский должен иметь друзей на востоке, на западе, на севере и на юге. Князь Калейвский желает, чтобы мир находился в равновесии. Это ему на руку. Князь Калейвский желает переступать через каждый порог как добрый гость.
– Сколько ж у тебя ног?
Собака подняла голову и предостерегающе заворчала.
Улыбка Варослава истаяла, как снег по весне.
– Вот что я тебе скажу. Перестань говорить о войне, отец Ярви. Возвращайся в Гетланд и сделай дорогу гладкой для Отче Мира, ведь таков долг мудрого служителя.