Полмира
Шрифт:
– Б-боги мои, – выдохнул Доздувой.
Он перегнулся пополам, держась за брюхо.
– Неплохо, – заметила Скифр.
Она обходила поединщиков, заложив руки за спину.
– Но не позволяй себе слишком увлечься. Дерись каждый раз, как в последний. Смотри на каждого врага как на злейшего и самого страшного. И не раскрывайся полностью, пусть враг считает тебя неопасной. Даже самый слабый враг.
– С-спасибо на добром слове, – выдавил Бранд, пытаясь отереть мокрую от пота щеку о плечо.
Боги, ну и жара… Чертов город, ни ветерка…
– Отец
Колючка поглядывала то на Колла, то на Бранда – те пытались загнать ее в угол.
– Он говорил: великие воины начинали верить песням о себе, думали, что их может убить только великий герой – но нет. Великого воина может поразить пустяковая штука!
– Воспалившаяся царапина, – одобрительно покивала Сафрит, наблюдавшая за поединком, уперев руки в боки.
– Истершийся щитовой ремень, – проворчал Бранд.
Он внимательно следил за каждым движением Колючки, вот только ее облипшая от пота рубаха отвлекала – она ж всякое такое тоже облепляла…
– Можно на овечьей какахе поскользнуться! – вставил Колл, подскочил и пырнул Колючку – точнее, попытался, потому что та извернулась, с грохотом врезала ему по щиту и снова выскочила на открытое пространство.
– Слова твоего отца разумны, – сказала Скифр. – Как он умер?
– Убит в поединке с Гром-гиль-Гормом. Судя по всему, он возгордился.
Колючка снова вывернулась: Колл двигался быстро, но она – еще быстрее. Быстрее, чем скорпион. Хотя скорпион добрее и милосердней, чего там… Колючка врезала топором парню по ноге, тот споткнулся и охнул, сделал несколько заплетающихся шагов… Она ударила его мечом в бок, и Колл покатился по дворику с горестным криком.
И Бранд понял – вон он, шанс. Прочь сомнения!
Она еще не выровняла стойку, но все равно сумела отбить его меч – тот с силой ударил ее в плечо. Боги, ну и выдержка, даже не поморщилась. Бранд ударил ее щитом, Колючка зарычала, он припер ее к стенке, с кромки щита так и летела щепка. Они неуклюже сцепились, и на мгновение показалось, что он ее дожмет. Но пока он таранил ее, она каким-то немыслимым образом подцепила его ногу своей, рыкнула, перенесла вес на другую ногу – и он рухнул.
Приземлились они с грохотом, она сверху, он снизу. Боги, какая же она сильная… Бранд был словно Бейл, сражающийся с огромным угрем, вот только этот угорь явно заколотит его хвостярой…
– Ты что делаешь?! Вы в постели, что ль? Убей его! – рявкнула Скифр. – В постели еще успеете наваляться!
Они покатились, сцепившись, и она оказалась сверху, оскалившаяся от натуги – пыталась придавить его локтем за шею, а он отжимал ее локоть, пытаясь отвести его в сторону, и оба свирепо рычали.
Их лица настолько сблизились, что два ее глаза слились в один. Он мог рассмотреть каждую бисеринку пота на ее лбу. Ее грудь прижималась к его, и он чувствовал каждый ее жаркий, короткий вздох.
И на мгновение помстилось, что они вовсе не дерутся, а… совсем другим занимаются.
И тут послышался стук открываемой двери, и Колючка дернулась и вскочила на ноги, словно вспугнутая кошка.
– Очередная
Он стоял в дверях, а за его плечом маячил хмурый Ральф.
– Естественно, – пожала плечами Колючка, словно ничего такого и не случилось – просто обычный поединок.
В самом деле, а что в нем было необычного?..
И он тоже вскарабкался на ноги и отряхнулся, делая вид, что все в порядке. Вот только лицо у него полыхало. И уши. И вообще все тело горело, от макушки до пяток. Он изо всех сил делал вид, что согнулся пополам просто потому, что ему локтем в ребра заехали, а не потому, что у него… мгм… внизу все встопорщилось. Бранд изо всех сил делал вид, что ничего такого не произошло, все будет по-прежнему. Но нет. Все изменилось в тот день, когда она вошла во дворик в своей новой красивой одежде, и вроде бы она оставалась той же Колючкой, но нет, она внезапно изменилась, и ее щеку приласкал солнечный луч и отразился в глазах, и он смотрел и молчал, потрясенный. И тогда все рухнуло. Или, наоборот, воздвиглось… И он не мог больше смотреть на нее просто как на члена команды, рядом с которым весло ворочаешь. Нет, она, конечно, оставалась членом команды, но вдруг стала кем-то еще, и от этого вдруг стало и радостно, и страшно до ужаса. Что-то изменилось с того мига, как он ее увидел, и теперь, глядя на нее, он смотрел новыми глазами.
Они спали на полу в одной комнате с ободранными стенами. Ну и что, с другой стороны, в одной и в одной, они месяцами вповалку дрыхли. Только теперь он полночи лежал и молча потел в этой духоте, и думал – вот, она ведь совсем близко. И прислушивался к шуму ночного города. И к ее медленному сонному дыханию. Думал, как это просто – вот так вот протянуть руку и дотронуться до нее…
И тут он понял, что снова искоса поглядывает на ее задницу, и усилием воли отвел взгляд и уставился в пол.
– Боги, – тихо прошептал он.
По правде говоря, он не знал, к какому конкретно богу следует обращаться с такой проблемой.
– Что ж, я невероятно рад, что хоть кому-нибудь сегодня досталась победа, – еще язвительней проговорил Ярви.
– Что, снова не повезло во дворце? – просипел Бранд, все еще не решаясь распрямиться.
Хоть бы на него внимания не обратили…
– Дворец вообще какое-то злополучное место, – хмуро изрек Ральф и важно кивнул.
– Еще один день коту под хвост, – и Ярви плюхнулся на скамью и горестно сгорбился. – Нам очень повезет, если нас снова обольет помоями герцог Микедас или его племянница…
– Да? Ты же вроде как не верил в удачу? – заметила Колючка.
– На данный момент я надеюсь, что удача в меня еще верит. До чего я дошел, подумать только…
Отец Ярви и впрямь смотрелся неважно, Бранд еще не видел его таким. Даже когда на них напали коневоды, отец Ярви знал, что делать. А теперь Бранд вдруг подумал: а что, если это всего лишь маска? И тут же до него дошло: а ведь отец Ярви всего-то на пару лет старше его, и в его руках – судьба Гетланда. И даже рука-то у него всего одна, потому что вторая – сухая.