Полмира

Аберкромби Джо

– Ты отец Ярви?

– Да.

И тут строй воинов стал оттирать толпу от ворот, хотя людям некуда было отступать.

– Я приплыл сюда ради аудиенции у Императрицы.

Ральф тяжело вздохнул:

– Ну, ежли только Теофора не услышит тебя сквозь Последнюю дверь, говорить придется с Виалиной.

– Императрица умерла в самый день нашего приезда. – Бранд наклонился поближе, чтобы не повышать голос. – Каково теперь твое мнение об удаче?

Отец Ярви испустил длинный вздох. В это время груженая телега съехала с причала и грохнулась в море, лошадь с оборванной

упряжью лягалась, выкатив обезумевшие от страха глаза.

– Удаче? О, удача нам совсем не помешает…

За троном

– Я на шута похожа, – рявкнула Колючка, широко шагая по людной улице следом за отцом Ярви.

– Ничего подобного, – живо возразил он. – Глядя на шутов, люди улыбаются. Не твой случай, милая…

Он заставил ее вымыться, а еще заварил какую-то резко пахнущую траву и облил ей голову – чтобы вывести вшей. И теперь она чувствовала себя в новой необмятой одежде голой и даже ободранной, на манер тех несчастных, что висели в порту Калейва. Сафрит выстригла ей полголовы до аккуратной щетинки, потом долго драла костяным гребнем колтуны на другой половине, потом плюнула и бросила это дело, тем более что у гребня три зубчика вылетело. И она выдала Колючке тунику из какой-то выкрашенной в ярко-красный, прям как кровь, цвет ткани, с вышивкой золотом по воротнику, такой тонкой и мягкой, словно на тебе вовсе ничего не надето, а когда Колючка потребовала свою старую одежду, Сафрит показала на кучу горящих тряпок и поинтересовалась, действительно ли она желает снова надеть это.

Колючка была на голову выше Сафрит, но с той не поспоришь – прям как со Скифр. Ежели что ей в голову втемяшится, пиши пропало. Поэтому пришлось надеть звенящие серебряные браслеты и даже ожерелку из красных стеклянных бусин, причем в несколько рядов. Матушка бы руками всплеснула от радости, но Колючка чувствовала себя, словно на нее рабскую цепь навесили.

– Люди ждут от тебя некоторой… – и Ярви махнул сухой рукой в сторону чернокожих людей в шелковых одеждах, расшитых осколками зеркала – те пускали яркие солнечные зайчики, – …некоторой театральности. В их глазах ты будешь выглядеть феерически страшно. Или страшно феерично. В общем, вид у тебя что надо.

– Угу.

Сама-то Ключка знала, что выглядит как полная дура. Потому что когда она наконец вышла вся такая разряженная и надушенная, Колл захихикал, Скифр шумно выдохнула, а Бранд просто молча уставился на нее, как на ходячего мертвеца. Лицо у нее полыхало от стыда – какое унижение! – и до сих пор не остыло.

Какой-то мужик в высокой шапке вытаращился на нее. Она б с удовольствием погрозилась отцовским мечом, но иноземцам в Первогороде запрещали расхаживать с оружием. Она наклонилась и щелкнула зубами – амм! Сработало даже лучше, чем меч – мужик пискнул и убежал.

– А почему ты не приоделся? – спросила она, пытаясь не отстать от Ярви.

Он обладал удивительным умением просачиваться в самой густой толпе, а вот ей приходилось толкаться изо всех сил, вызывая громкие нарекания пешеходов.

– Ну почему же… – и служитель оправил свое черной одеяние безо всяких вышивок

и украшений. – Среди этой пестрой толпы моя одежда как раз выделяется своей скромностью и простотой, приличествующей слуге Отче Голубей.

– Че-го?

– Я сказал, что выгляжу, как скромный слуга. Это не значит, что я именно таков.

И отец Ярви неодобрительно покачал головой, когда она отчаянно попыталась в который раз оттянуть узкие штаны – портки немилосердно жали на попе.

– Вот честно, Бранд правду сказал: для тебя любое благословение оборачивается проклятьем. Другие были бы благодарны – такая красивая новая одежда! Если б от тебя воняло, как от нищенки, как бы я повел тебя во дворец?

– А зачем ты вообще ведешь меня во дворец?

– Мне что, одному туда нужно было идти?

– Ну так можно было взять кого-то, кто не ляпнет ерунды и не сядет в лужу при первом удобном случае. Сафрит. Ральфа. Да хотя бы Бранда! У него лицо… такое, располагающее к доверию.

– У него лицо, располагающее обвести его вокруг пальца. Я, конечно, не отрицаю, что Сафрит, Ральф и Бранд блестяще могут проявить себя на дипломатическом поприще, но ведь может так случиться, что встреча с девушкой ее возраста растопит сердце Императрицы Виалины?

– Это я-то? Сердце растоплю? Смеешься, что ли…

Колючка припомнила, с каким презрением относились к ней в Торлбю девицы, какими взглядами дарили и как мерзко хихикали вслед. Да, она убила в бою восьмерых человек, но все равно, аж мурашки от одних воспоминаний побежали.

– И уж тем более – девушки моего возраста.

– Сейчас все будет по-другому.

– С чего бы это?

– С того, что ты будешь молчать и миленько улыбаться.

Брови Колючки поползли вверх:

– Я? Молчать и улыбаться? Ты уверен?

Ярви прищурился и красноречиво покосился на нее:

– Еще как. А теперь – подожди.

И тут у Колючки упала челюсть: улицу переходили шесть невиданных чудищ, скованных серебряной цепочкой за шею – и какую! Длиной во взрослого мужчину! Чудища шли, позвякивая и грустно покачивая своими чудищными шеяками.

– Как же далеко мы от Гетланда… – пробормотала она, глядя им вслед: звери один за другим скрывались в переулке между белых зданий, таких высоких, что улочка казалась ущельем в горах.

И она припомнила влажные темные скалы родины, утренний туман над серой Матерью Море, пар дыхания в утреннем холоде, как они жались у огня долгими вечерами, а мама тихонько напевала вечернюю молитву… Словно в другой жизни все это было… В другом мире. Колючка и представить не могла, что будет по всему этому скучать…

– Эт точно, – ответил Ярви и быстро пошел вперед.

И даже влажная вонючая жара, нависшая над Первогородом, ему нипочем. Колючка знала, что год идет к концу, но осенью здесь жарче, чем в середине лета в Торлбю…

А еще она подумала: это ж сколько миль они проплыли и прошагали? Сколько месяцев гребли… А потом перли эту махину через верхние волоки. И степь эта – каждый миг ждешь стрелы… Не говоря уж о страшном князе Варославе…

– И Императрица сможет нам помочь, даже если захочет?..