Полночь в саду добра и зла
Шрифт:
Сзади просигналил грузовик. Адлер уступил ему дорогу, а потом снова медленно поехал вдоль улицы, продолжая свой рассказ об упадке Саванны. До двадцатых годов Саванна оставалась нетронутым городом, этаким реликтом архитектуры девятнадцатого века. Но именно тогда началось бегство в пригороды. Люди покидали красивые дома в центре города. Они делили их на квартиры или просто забивали окна досками, уезжая навсегда. В те дни мощный финансовый поток был направлен на строительство в пригородах, и это обернулось благом для Саванны, поскольку позволило городу избежать расчистки центра под новое строительство. Не строились в Саванне и скоростные шоссе, рассекавшие центр, как это было в других городах –
К середине пятидесятых годов центр города опустел на одну треть. Именно тогда, в 1954 году, владельцы похоронного бюро объявили о своем намерении снести каменный многоквартирный дом, чтобы освободить место для автостоянки. Озабоченные горожане подняли голос протеста. Здание Дэйвенпорт-хауз представляло собой превосходный образчик федеральной архитектуры Америки. К тому времени дом превратился в подлинные руины, в нем теснились одиннадцать семей. Семь женщин и, среди них мать Ли Адлера, объединили свои усилия, выкупили дом и отреставрировали его. Потом эти леди создали Фонд истории Саванны и тем положили начало спасению города.
В те дни в Саванне существовал комитет бдительности, который объявлял тревогу, как только возникала угроза сноса того или иного исторического здания. Однако, у комитета не было полномочий предотвратить снос или хотя бы добиться его отсрочки. Единственное, на что оставалось уповать, так это на то, что отыщется добрая душа, которая согласится купить дом и отреставрировать его. Чаще всего дома падали под ударами тяжелой болванки, прежде чем находились желающие его спасти. Вскоре стало ясно, что единственным способом спасти исторические дома, является их выкуп. Именно на этой стадии в игру вступил Ли Адлер.
– Все началось, когда я завтракал, – начал вспоминать Ли. – Это было в декабре пятьдесят девятого года. Читая газету, я натолкнулся на сообщение о том, что планируется снос четырех городских домов на Оглторп-авеню. Вы бы знали, как прелестны были эти дома – их построили в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году, и известны были они как улица Мэри Маршалл. История совершенно типичная для того времени. Дом купили под снос, чтобы продать кирпичи. Но это же были кирпичи! Видите ли, существуют серые саваннские кирпичи – они длиннее и более пористы, чем обычные, кроме того, они имеют необыкновенно мягкий, красивый цвет. Глину для них добывали на плантации «Эрмитаж» у реки Саванна. Теперь таких кирпичей больше не делают. В то время они стоили по десять центов за штуку, то есть втрое дороже, чем обычные красные кирпичи. Как бы то ни было, но подрядчик уже убрал каретный сарай, и снос жилых домов был вопросом нескольких дней.
Адлер подъехал к тротуару и остановился возле Колониального кладбища на Оглторп-авеню. Напротив стояли четыре великолепных дома, к парадному входу на втором этаже каждого из них вели лестницы из белого мрамора. Кирпичи имели приглушенный серый цвет с красноватым оттенком.
– Вот они, – показал Адлер, – полностью отреставрированные. Когда я в тот момент приехал сюда, окна были выбиты, двери сняты, мраморные ступени избиты. Кирпичи каретного сарая были сложены во дворе. Я вошел в один из этих домов и посмотрел в окно – передо мной открылся величественный вид, и я сказал себе: «Это не должно случиться!»
Я позвонил старику Монро, подрядчику, и сообщил, что хочу купить всю улицу. Мистер Монро ответил, что через шесть недель доставит мне все кирпичи. «Я не хочу, чтобы вы трогали хоть один кирпич, – возразил я. – Я хочу, чтобы вы оставили все, как есть». Мистер Монро согласился, но потребовал, чтобы я купил дома вместе с земельным
Адлер и трое его друзей подписали договор, после чего составили проспект и отнесли его в Фонд истории Саванны, в котором уже состояло три сотни членов. В проспекте Фонду предлагалось купить дома, для чего каждый участник Фонда должен был уплатить по сто восемьдесят долларов.
– Моя идея, – пояснил Адлер, – заключалась в том, чтобы впоследствии Фонд перепродал дома людям, готовым отреставрировать их. Таким образом можно будет возродить историческую Саванну.
Так было положено начало оборотному фонду. Судьбе было угодно, чтобы знаменитый поэт Конрад Эйкен родился и провел детство в доме по соседству с улицей Мэри Маршалл, в доме номер 228, и том самом, в котором отец Конрада застрелил свою жену, а потом застрелился сам в то ужасное февральское утро тысяча девятьсот первого года. Прожив долгие годы на севере, Эйкен решил провести в Саванне остаток своих дней. Случилось так, что его друг, миллионер Хай Собилафф, купил и отреставрировал дом в конце улицы Маршалл для поэта и его жены Мэри. Это был дом под номером 230, по соседству с тем, где Эйкен жил в детстве.
– Когда работы были завершены, – продолжал свой рассказ Адлер, – то контраст между отреставрированным домом и остальными тремя оказался Просто разительным. Я позвонил в газету и спросил: «Хотите увидеть чудо? Если да, то приезжайте». Они приехали и в воскресном номере поместили большой материал об этом событии. Дело было в феврале шестьдесят второго года. В день публикации мы открыли дом для всеобщего обозрения. Шел дождь, но, несмотря на это, собралось около семи тысяч человек. Люди буквально осадили дом, была такая давка, что с балюстрад сорвали перила. Потом, для контраста, мы пустили людей в неотреставрированный дом. Это было толчком, пробудившим интерес к нашему делу. Люди почувствовали, что кое-что могут и стали подумывать о возвращении в центр. Пошел на пользу, естественно, и тот факт, что во главе этого движения назад стал прославленный гражданин Саванны, великий поэт, лауреат Пулитцеровской премии.
Мы возобновили поездку. Адлер показал мне десятки домов, рассказывая, в каком состоянии они пребывали раньше.
– Крыльцо этого дома было совершенно разбито, кое-как заляпано зеленым асбестом и покрыто алюминиевым листом… крыша вот этого здания прогнила насквозь… – Он был похож на врача, рассказывающего истории болезни своих полностью выздоровевших пациентов.
Успех с улицей Маршалл окрылил Адлера, и он решил собрать деньги для оборотного фонда, чтобы таким же образом спасти остальные исторические здания. Концепция была проста, как все гениальное: Фонд истории Саванны покупает дома, а потом перепродает их – если потребуется, то и с убытком – людям, которые подпишут обязательство приступить к реставрации в течение восемнадцати месяцев. Уставной капитал фонда определили в двести тысяч долларов, деньги по тем временам вполне достаточные, чтобы выкупить все нужные дома, при условии быстрого оборота. Это условие было выполнено.
– Однако, даже создание оборотного фонда не избавило нас от тяжелой борьбы, – вспоминал Адлер. – Я каждый вечер приезжал в старый город, вдыхал его воздух и готовился к завтрашним битвам, а это действительно были битвы. Дома продолжали сносить. Иногда мы выигрывали, иногда – проигрывали. Саваннский избиратель не оказал нам никакой поддержки. Избиратели трижды отклоняли проекты реконструкции города, видя в этом коммунистический заговор. Под тем же предлогом они провалили наши предложения по составлению топографической карты исторических зон. Вон то чудовище, например, есть наше самое жестокое поражение. Это отель «Хайетт ридженси».