Полночная чума
Шрифт:
Ухватившись за металлическую раму кровати, Бринк осторожно поднялся на ноги и шатаясь направился к двери.
— Со мной все в порядке, — сказал он стоявшей за дверью женщине. — Я сейчас вернусь.
Подойдя к тумбочке, стоявшей у окна по ту сторону кровати, он пошарил в выдвижных ящиках, нашел наполовину полную бутылку с медицинским спиртом и чистую повязку. Намочив повязку спиртом, он протер себе лицо, особенно под носом, вытер губы, скрутив уголок ткани фитильком, как можно глубже прочистил им ноздри. В носу тотчас защипало, лицо ощутило холодок, как если бы он протер его лосьоном после бритья. Бринк даже набрал
Саму повязку он швырнул в урну, затем осторожно, ухватив ее за тесемку, высвободил из рук француза старую повязку и тоже бросил ее в урну. Лишь после этого он открыл дверь.
— Что случилось? — спросила пожилая сестра и, заглянув ему через плечо, обвела глазами палату. На какой-то момент ее взгляд задержался на больном французе. От нее не скрылось, что теперь больной лежал, как-то неловко откинувшись на подушки.
— Со мной все в порядке, — повторил Бринк.
— Может, мне стоит позвать других врачей? — похоже, она догадалась, что произошло.
— Нет, я же сказал, что со мной все в порядке.
— Сэр, вам нужно срочно…
Бринк шагнул к ней ближе.
— Я сказал. Ничего не произошло. Вы меня поняли?
— Извините, сэр. Да, сэр.
Впрочем, было видно, что уступать она не намерена.
— Он ведь умрет, так же, как и все.
Это не был вопрос. Просто она в иносказательно форме давала ему понять, что знает, что произошло, или, по крайней мере, подозревает.
— Вы умеете хранить секреты? — в свою очередь спросил Бринк. Пожилая женщина ответила не сразу, и эти мгновения показались ему сродни вечности. Однако затем она кивнула.
— Не все, у кого мариямуна, непременно должны умереть, — сказал он.
Бринк вместе с Чайлдессом спустился по широкой лестнице вслед за двумя пожилыми врачами, возглавлявшими больницу: одним — лысеющим, другим — с шевелюрой плохо остриженных седых волос. Каблуки всех четверых громко стучали по кафельным плиткам пола. Лысоватого звали Тадвелл, это он заявил сестре, что она, мол, ошибается. Имя второго было Холден.
Лестница вела в прохладный подвал, в котором стоял запах сырости и влажной известки. Холден одну за другой распахнул несколько дверей, и, наконец, они переступили порог большого и вытянутого помещения с низким потолком, слишком ярко освещенного. На фаянсовых столах лежали тела двух женщин. Сами столы скорее напоминали неглубокие ванны с низкими бортиками. Бринк шагнул к первой из них. При этом он обратил внимание на то, что примерно на ярд вокруг стола пол присыпан серым порошком и точно таким же присыпано и само тело. Подметки Бринка оставили на нем следы. ДДТ. Чайлдесс наверняка велел администрации больницы использовать средство борьбы со вшами и блохами, на тот случай если болезнь окажется бубонной формой.
В отличие от дакарских негров, труп не был совершенно черным, скорее серым от порошка ДДТ на фоне кремовой поверхности стола. Тело было голым и худым. Если не совершенно тощим. Впрочем, второе было еще более истощенным. Бринк попросил, чтобы ему дали перчатки, и Холден протянул ему пару. Натянув их, он осторожно поднял сначала одну похожую на палку руку, затем другую. Никаких бубонов.
Тогда он подошел ко второму столу. То же самое, с той разницей, что ногти этой женщины были темно-синими. Впрочем, цианозу мог иметься
Бринк пощупал ее запястье, провел пальцем вдоль худой руки, обтянутым резиной большим пальцем отскреб в сторону порошок на локтевом сгибе, там, где, как ему показалось, он заметил изменение цвета кожных покровов. Затем снова потер. Ага, вот здесь, на срединной локтевой вене, — первые признаки бубона, подумал он и наклонился ниже. Впрочем, нет, лишь воспаление, а в его центре уплотнение, как после инъекции. Женщине был сделан укол.
Бринк вернулся к первому трупу и тоже очистил от порошка локтевой сгиб. Как он и ожидал, на нем обнаружилось несколько точек от уколов.
— Что-нибудь нашел, Фрэнк? — спросил стоявший позади него Чайлдесс.
Бринк внимательно присмотрелся к едва заметным точкам на локтевом сгибе.
— Нет, я просто ищу бубоны, — ответил он, отрывая взгляд. Чайлдесс на какой-то миг вопросительно посмотрел ему в глаза, затем кивнул.
— А где остальные? — поинтересовался Бринк. Ему нужно было посмотреть локти их всех.
— В грузовике. Видите ли, мы не хотели вносить их в здание… — пояснил Холден, но так и не закончил фразы. — Мы решили, что будет лучше оставить их там.
В голосе его слышались стыдливые нотки.
Бринк посмотрел на часы. Неизвестно, сколько времени они пролежали в грузовике, тем более, сколько из этого — мертвыми. К тому же день был жаркий.
— Мне нужно на них взглянуть, — сказал он и попросил маску и фонарик. Холден кивнул и повел за собой по длинному коридору, а затем вверх по короткой лестнице. Они вышли из здания больницы через боковой вход, к которому обычно подъезжали катафалки. На дальнем конце небольшого, посыпанного гравием пятачка стоял грузовик. Его высокий капот четко вырисовывался на фоне лунного света.
Когда до грузовика оставалось метра три, исходивший из него запашок просочился под маску, однако Бринк подошел ближе и откинул брезентовый полог. Ему в ноздри тотчас ударило тошнотворное зловоние, а когда он выдохнул, то ощутил его привкус даже на языке. Только Чайлдесс рискнул подойти ближе, однако он неожиданно согнулся пополам, и его вывернуло наизнанку. Рвота забрызгала гравий, его ботинки и даже отвороты брюк. К горлу Бринка тоже подкатился комок, однако он сглотнул его — еще и еще раз — и вскарабкался на борт грузовика. Брезентовый полог встал на место, и он оказался в закрытом пространстве.
Бринк поводил фонариком и увидел сваленные грудой тела. Господи, ну и зрелище! «Нет, это выше моих сил», — подумал он, отгоняя мух, которые нехотя поднялись в воздух с полуразложившихся трупов.
Тем не менее он заставил себя присмотреться внимательнее. На левой стороне груди каждой рубашки, каждого платья была пришита желтая звезда. Он всмотрелся в лицо одной девочки — на вид лет десяти — в обрамлении перепутанных темных волос, на подбородке у которой засохло некое подобие красно-розовой бородки. Взгляд мертвых, остекленевших глаз был устремлен куда-то в брезентовый потолок. В тусклом свете фонарика лица всех казались темными — некоторые были синеватыми, другие — скорее фиолетовыми, один или два — почти черными. То ли по причине чумы в результате отказа дыхательной системы, то ли вследствие разложения. Этого он не мог сказать.