Полночные наслаждения

Джеймс Элоиза

Патрик быстро прижался губами к ее губам.

— Ты плакала, потому что я не прислал тебе официальное приглашение выйти на палубу сыграть в триктрак?

— Нет, — ответила Софи.

— А я скучал без тебя. — Его теплое дыхание вызывало у нее во всем теле слабую дрожь. — И все время надеялся, что ты появишься, о моя многоязычная жена.

Софи внимательно посмотрела на Патрика, но его темные глаза не выражали никакого недовольства.

— Тебе не понравилось, что я говорю по-валлийски?

— Господи,

почему же это мне должно не понравиться? «Неужели это действительно так?» — подумала Софи.

— Я был поражен, — продолжал Патрик, — это правда. Но дело тут не в твоем знании валлийского — этот сюрприз достоин восторга, — а в том, что ты рассказала о своем детстве. Как ужасно расти в такой обстановке, с такими родителями!

Софи очень не хотелось опять касаться этой темы.

— А в какой обстановке рос ты? Твои родители ссорились?

— Понятия не имею, — ответил Патрик, ложась на постель рядом с ней. — Отца я вообще видел только по торжественным случаям. Думаю, они довольно сносно ладили друг с другом.

— А какой была твоя мама?

Патрик подался вперед и начал водить пальцем по ее скулам.

— Она была похожа на тебя. Миниатюрная и изящная. Я помню, что наша няня всегда ворчала, когда мама заходила в детскую. Потому что мы с Алексом залезали ей на колени и мяли платье. Она всегда одевалась очень элегантно, но на это внимания никогда не обращала. Помню, она носила кринолин. И еще от нее пахло лесными колокольчиками.

— А сколько вам было лет, когда она умерла?

Рука Патрика, которая гладила ее лицо, упала на постель.

— По семь. Она умерла во время родов. Родился мальчик, но он не прожил и нескольких часов.

Софи подняла руку Патрика и прижалась к ней щекой, немного изогнувшись, чтобы чуть-чуть к нему прижаться.

— Боже мой, Патрик! Какое несчастье.

— Боль уже притупилась, ведь это было давно.

Патрик слабо улыбнулся. Приятно, когда жена вот так нежно прижимается к твоей груди. К этому так легко привыкнуть, как бы потом отвыкать не пришлось.

— Ладно, жена, расскажи лучше, какие у тебя еще приготовлены сюрпризы? Может быть, ты говоришь на норвежском или шведском?

— Конечно, нет, — отозвалась Софи после секундной паузы. — Больше никаких сюрпризов, Патрик.

Он повернулся на спину, уложил ее к себе на грудь и мечтательно произнес:

— Иметь образованную жену — это замечательно. Например, завтра мы войдем в бухту и простоим там около недели. Ты сможешь общаться с хозяином гостиницы на его родном языке, заказывать еду и все остальное.

— Наверное, тебе ужасно не хватало матери, когда ее не стало. — Она почувствовала, что вот-вот расплачется.

— Конечно, — подал голос Патрик. — Я был маменькин сынок, это уж точно. Алекс, как наследник,

часто общался с отцом, а мне доставалась мама в полное распоряжение — вроде как в утешение. Но я твердо знаю, Алекс с большим удовольствием поменялся бы со мной местами. Мы это оба знали.

По щеке Софи скатилась слезинка и растворилась в кремовой белизне его рубашки. Ее пронзила острая жалость к маленькому Патрику, потерявшему мать, тоскующему по ней. Это было невозможно перенести.

— Ты плакал? — произнесла она подозрительно высоким голосом, но Патрик этого не заметил.

Его охватили воспоминания.

— Плакал ли я? Конечно. Я только и делал, что плакал и плакал. К несчастью, накануне я провинился перед ней. Соврал, и она меня за это заслуженно отругала. Но никто не мог даже предположить, что роды будут для нее такими опасными, потому что со мной и Алексом проблем у мамы не было. Вечером я, как всегда, ждал ее. Она приходила поцеловать меня перед сном, так у нас было заведено. Кроме того, мне нужно было убедиться, что она больше не сердится. Но мама не пришла.

Теперь уже слезы у Софи потекли ручьем.

— О, Патрик! — Ее голос пресекся, но он по-прежнему пребывал в прошлом.

— Тогда я встал и в ночной рубашке прокрался по коридору к ее спальне. Ведь она всегда приходила…

— И что же, Патрик?

Его рука конвульсивно притянула Софи поближе.

— В ее спальню я не вошел, потому что услышал стоны. Даже не стоны, а крики. Я знал, что это кричит она, и побежал обратно в постель. Спрятал голову в подушку. Утром мне показалось, что это был сон. Но… она умерла.

— О, Патрик, как это ужасно! — Софи зарыдала.

Он приподнялся на локте.

— Не надо, Софи! Не плачь, моя хорошая. Все это давно прошло.

Софи расплакалась еще сильнее, зарывшись лицом в его рубашку. Патрик покрывал поцелуями ее лоб, единственное, что было доступно. Наконец она затихла, позволив ему вытереть свое лицо.

— Извини, у меня сегодня вообще какое-то меланхолическое настроение. — Затем, вспомнив основную причину своей меланхолии, Софи слегка покраснела.

— Ты загрустила, потому что весь день пробыла в каюте?

— Нет, — сказала Софи. Ее голос слегка подрагивал, потому что в это время он осыпал поцелуями ее шею. — Просто плаксивое настроение.

«Может быть, у нее начались месячные? — подумал Патрик. — Хорошо, что она реагирует слезами, а не бросается вещами, как Арабелла».

— У тебя с этим все нормально? — спросил он. Софи смущенно подняла глаза:

— С чем с этим?

Бронзовая шея Патрика слегка порозовела. Он сделал неопределенный жест рукой.

— Ну… по женской части.

Поняв наконец, что он имеет в виду, она окончательно покраснела.