Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах Том 5
Шрифт:
7 Он [говори‹л›] кричал, спорил, бранился и составлял род какого-то спектакля, избавляя [от] Илью Ильича самого от [труда] необходимости говорить и делать.
8 В комнату,
9 где царствовал сон
55
Тарантьев приносил жизнь, движение, а иногда и вести извне.
1
Присутствие Алексеева нравилось
2 Обломову [потому что Илья Ильич] по другой, не менее важной причине. Обломов в присутствии Алексеева
3 видел два преимущества для себя: если он хотел жить по-своему, то есть лежать молча, дремать или ходить по комнате [как один], Алексеева как будто не было,
4 он тоже молчал, дремал или смотрел, не читая, в книгу, [или] разглядывал
5 картинки и вещицы.
6 С А‹лексеевым› Обломов был в комнате, как будто никого не было, и Обломов был как будто один, не стесняя себя ни в чем. Если же ему хотелось
7 выразиться, проявить [себя] наружу волнение, тут был всегда готовый и покорный слушатель и участник, разделявший одинаково согласно и его молчание, и его разговор, и волнение, и образ мыслей, каков бы он ни был. Притом и тот и другой
8 были бедные люди, [которые нуждались во всем] нуждавшиеся во всем и не везде находившие в Петербурге радушный прием [лакомые до] самолюбию.‹л. 16›
Обломова, как барина и как достаточного человека, льстило [накорм‹ить›] одолжить их, [накорм‹ить›] принять у себя, накормить хорошим обедом. «Ведь это бедняки, голь, не то что наш брат!» – говорил он
56
с самодовольствием. Другие гости заходили редко: он удалялся от них, они от него. Из них почти никто не нравился.
1 [Одни жили как-то шумно, деятельно] Одним не сиделось на месте, всё бы им [ехать] поехать и туда и сюда, [другие] поехать
2 обедать [вместе]
3 до всего им дело, везде суют свой нос; всякая городская
4 новость им точно как родная. Всего этого они требовали и от Обломова, а Обломов
5 был не охотник ни до езды, ни до танцев, ни до прогулок. Всё это он терпел [и сносил] в одном только человеке, в Карле [Штольце] Михайловиче Штольце, товарище [его] детства и ученья, который был в то время за границею, но Обломов ждал его с часу на час.
– Здравствуй, земляк, – сказал
6 Тарантьев, протягивая мохнатую руку к Обломову. – Что ты это лежишь по сю пору, как колода?
– Не подходи, не подходи: ты с холода, – говорил Обломов, прикрываясь одеялом.
– Вот [это] еще что выдумал, с холода! – [говор‹ил›] закричал на него Тарантьев, – ну-ну, бери руку, коли дают; в другой раз [и не дам] издали палец
7 покажу; больше ничего и не получишь. Да что же ты не встаешь – вставай, а то, ей-богу, стащу: вот побожился.
8
Он схватил Обломова за плечо и начал тащить с постели.
– Что ты, что ты, помилосердствуй! – кричал Обломов,
9 и стараясь руками и ногами удержаться
10 за что возможно. Но Тарантьев ухватил его и за другое плечо и до половины стащил с постели, так что Илья Ил‹ьич›
57
волей-неволей должен был проворно вскочить на ноги, чтоб не упасть головой вниз.
– Экой медведь! ну, брат, ты прямой медведь, Михей Андреич, – говорил
1 он, сразу попадая ногами в обе туфли и садясь на постеле, – кто так делает: только медведи в лесу; и те, я думаю, тише; вот ты ногтищами, я думаю, совсем до крови разодрал мне плеча – [ей-богу] право, медведь! Я сам сейчас хотел вставать.
– Знаю я, как ты встаешь: ты бы тут до обеда провалялся. Ну-ка, ну-ну: одевайся да умывайся живее. Эй, Захар ‹л. 16 об.›, Захар, где ты там, старый дурак, давай скорей одеваться своему барину.