Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах Том 5

Гончаров Иван Матвеевич

Наморщив лоб от сладости предстоящего чтения, начал Илья Ильич: «Милостивый государь,

11 ваше благородие, отец наш и кормилец, Илья Ильич».

37

Тут Обл‹омов› пропустил несколько приветствий и желаний здоровья и прочих благ и продолжал с середины ‹л. 11 об.›:

«Доношу твоей барской милости, что у тебя в вотчине, кормилец наш, всё благополушно. Пятую неделю нет дождей: знать, прогневали Господа Бога, что нет дождей. Эдакой засухи старики не запомнят: яровое так и палит, словно полымем. Озимь ино место червь сгубил, ино место ранние морозцы сгубили; перепахали было на яровое, да не знамо, уродится

ли что? Авось милостивый Господь помилует [тебя] твою барскую милость, а о себе не заботимся: пусть издохнем. А под Иванов день еще три мужика ушли, Лаптев, Балочов, да особо ушел Васька, кузнецов сын. Я баб погнал по мужей: бабы те не воротились, а проживают, слышно, в Чёлках, а в Чёлки поехал кум мой из Верхлёва: управляющий [его] послал его туда – соху, слышь, заморскую привезли [барину] – управляющий послал кума в Чёлки оную соху посмотреть. Я наказывал куму о беглых мужиках проведать; исправнику кланялся, сказал он: "Подай бумагу, и тогда всякое средствие будет исполнено, сказал, водворить крестьян ко дворам на место жительства" – и, опричь того, ничего не сказал, а я пал в ноги ему и слезно умолял [он], а он закричал благим матом: "Пошел, пошел: тебе сказано, что будет исполнено, – подай бумагу, чего ж тебе!" А бумаги я не подавал. А нанять здесь некого: все на Волгу, на работу на барки, ушли – такой нынче глупый народ стал здесь, кормилец наш барин, Ил‹ья› Ил‹ьич›! Холста нашего сей год на ярмарке не будет: сушильню и белильню я запер на замок и Сычуга приставил денно и ночно смотреть: он тверёзый мужик; да чтобы не стянул чего господского, я смотрю за ним денно и ночно. Другие больно пьют и просятся на оброк. В недоимках недобор: нынешний год из вотчины пошлем доходцу, будет, батюшка ты наш, благодетель, тысящи яко две помене против того года, что прошел, только бы засуха не разорила вконец, а то вышлем, о чем твоей милости и предлагаем».

38

Затем следовали изъявления преданности и подпись: «Староста твой, всенижайший раб Прокофий Вытягушкин, собственной рукой руку приложил». За неумением грамоте поставлен был крест. ‹л. 12›

– А? каково-с? – сказал

1 Обл‹омов›, – что вы на это скажете? «тысящи яко две помене»! Какова бестия! Он [это барину-то] что пишет барину, чем бы [утеши‹ть›] угодить барину, а он [старается], как на смех, только неприятности пишет.

2 Если оно и в самом деле так, так зачем писать это? Ничего не видя, тревожить.

3 Вот я теперь сам не свой. «Тысящи яко две помене»? Как вам это покажется?

– Ведь это убыток, Илья Ильич, – сказал Алексеев, – как же тут быть-то?

4

– Вот подите:

5 совсем расстроил меня, шельма!

6 Если оно и в самом деле так: неурожай да засуха, [что

39

ли] так зачем писать-то

1 об этом? огорчать только заранее?

– Да…

2 оно, в самом деле… – начал Алекс‹еев›, – писать-то бы по крайней мере не следовало бы. Эти мужички…

ведь они ради… а убыток, право, убыток. Как же вы теперь станете, Илья Ильич?

– То-то вот я хотел пораздумать об этом хорошенько, да вы тут и пришли. Не знаете

3 ли вы, как бы тут оборотить эдак…

– Надо что-нибудь предпринять эдакое… Илья Ильич… также пожаловаться губернатору, кто у вас губернатор?

4 ‹л. 11 об.›

5

40

Илья Ильич задумался, [а] [и] Алексеев замолчал и тоже, казалось, о чем-то думал.

1 Наконец Обл‹омов› очнулся первый.

– Вот тут что надо делать

2 и делать как можно скорее, мешкать нечего… во-первых…

В это время раздался отчаянный звонок в передней, так что Обломов с Алексеевым вздрогнули.

3

– Дома? – [грубо] громко и грубо кто-то спросил в передней.

– Известно… куда

4 об эту пору идти? известно, дома,

5 – еще грубее отвечал Захар.

Вошел человек лет сорока,

6 [толстый] [среднего роста], с крупными чертами лица,

7 с большими навыкате глазами [с] [выражавшими] [в кот‹орых›] [с то‹лстыми›] [довольно толстыми] на лице, [больш‹ими›] толстогубый. [Во всей особе этого человека] Беглый взгляд на этого человека рождал [каку‹ю-то›] идею

41

о чем-то грубом и неопрятном. Весь он будто был пропитан каким-то маслом. Густые черные волосы

1 волнами покрывали его голову и лоснились [жи‹ром›] природным жиром, который проступал и в лице; в ушах у него росли какие-то кусты волос;

2 мохнатые и жирные руки с короткими пальцами высовывались [дальше] выше кисти из рукавов и походили на лапы ньюфаундлендской собаки.

3 Костюм его тоже не отличался ни свежестью, ни опрятностью. Синий [когда-то] с металлическими пуговицами фрак, побелевший не по одним швам, едва покрывал ему ребра, жилет из пестрой шелковой материи с разными узорами и цветами,

4 черный

5 галстух и черная манишка, старая [шляпа] иссеченная дождем шляпа.