Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том. 7
Шрифт:
– Вы рассуждаете, а не любите, Вера!
– А вы увертываетесь от моей правды! Рассуждаю, потому что люблю, я женщина, а не животное и не машина!
– У вас какая-то сочиненная и придуманная любовь… как в романах… с надеждой на бесконечность…
609
словом – бессрочная! Но честно ли то, что вы требуете от меня, Вера? Положим, я бы не назначал любви срока: скача и играя, как Викентьев, подал бы вам руку «навсегда»: чего же хотите вы еще? Чтоб «Бог благословил союз», говорите вы, то есть чтоб пойти в церковь – да против убеждения дать публично исполнить над собой обряд… А я не верю ему и терпеть не могу попов:
Она встала и накинула черную мантилью на голову.
– Мы сошлись, чтоб удалить все препятствия к счастью, – а вместо того только увеличиваем их! Вы грубо касаетесь того, что для меня свято. Зачем вы вызвали меня сюда? Я думала, вы уступили старой, испытанной правде и что мы подадим друг другу руки навсегда… Всякий раз с этой надеждой сходила я с обрыва… и всякий раз ошибалась! Я повторю, что говорила давно: у нас, Марк… (слабым голосом оканчивала она) и убеждения, и чувства разные! Я думала, что самый ум ваш скажет вам… где настоящая жизнь – и где ваша лучшая роль…
– Где?
– В сердце честной женщины, которая любит, и что роль друга такой женщины…
Она махнула безотрадно рукой. Ей хлынули слезы в глаза.
– Живите вашей жизнью, Марк – я не могу… у ней нет корня…
– Ваши корни подгнили давно, Вера!
– Пусть так! – более и более слабея, говорила она, и слезы появились уже в глазах. – Не мне спорить с вами, опровергать ваши убеждения умом и своими убеждениями! У меня ни ума, ни сил не станет. У меня оружие слабо – и только имеет ту цену, что оно мое собственное, что я взяла его в моей тихой жизни, а не из книг, не понаслышке…
Он сделал движение, но она заговорила опять.
– Я думала победить вас другой силой… Помните, как всё случилось? – присевши на минуту на скамью, говорила она задумчиво. – Мне сначала было жалко вас. Вы здесь одни, вас не понимал никто, все убегали. Участие привлекло меня на вашу сторону. Я видела что-то странное, распущенное. Вы не дорожили ничем – даже приличиями, были небрежны в мыслях, неосторожны в разговорах, играли жизнью, сорили умом,
610
никого и ничего не уважали, ни во что не верили и учили тому же других, напрашивались на неприятности, хвастались удалью. Я из любопытства следила за вами, позволила вам приходить к себе, брала у вас книги, – видела ум, какую-то силу… Но всё это шло стороной от жизни… Потом… я забрала себе в голову (как я каюсь в этом!), что… Я говорила себе часто: сделаю, что он будет дорожить жизнью… сначала для меня, а потом и для жизни, будет уважать, сначала опять меня, а потом и другое в жизни, будет верить… мне, а потом… Я хотела, чтоб вы жили, чтоб стали лучше, выше всех… ссорилась с вами за беспорядочную жизнь… – Она вздохнула, как будто перебирая в памяти весь этот год. – Вы поддавались моему… влиянию… И я тоже поддавалась вашему: ума, смелости, захватила было несколько… софизмов…
– И на попятный двор: бабушки страшно стало! Что ж не бросили тогда меня, как увидали софизмы? Софизмы!
– Поздно было. Я горячо приняла к сердцу вашу судьбу… Я страдала не за один этот темный образ жизни, но и за вас самих, упрямо шла за вами, думала, что ради меня… вы поймете жизнь, не будете блуждать в одиночку, со вредом для себя и без всякой пользы для других… думала, что выйдет…
– Вице-губернатор или советник хороший…
– Что за дело до названия – выйдет человек нужный, сильный…
– Благонамеренный,
– Еще – друг мне на всю жизнь: вот что! Я увлекалась своей надеждой… и вот куда увлеклась!.. – тихо добавила она и, оглядевшись, вздрогнула. – И что приобрела этой страшной борьбой? то, что вы теперь бежите от любви, от счастья, от жизни… от своей Веры! – сказала она, придвигаясь к нему и кладя руку на плечо. – Не бегите: поглядите мне в глаза, слышите мой голос: в нем правда! Не бегите, останьтесь, пойдем вместе туда, на гору, в сад… Завтра здесь никого не будет счастливее нас!.. Вы меня любите… Марк! Марк… слышите? посмотрите прямо на меня…
Она наклонилась к его лицу, близко поглядела ему в глаза.
Он быстро встал со скамьи.
– Дальше, Вера, от меня!.. – сказал он, вырывая руку и тряся головой, как косматый зверь.
611
Он стал шагах в трех от нее.
– Мы не договорились до главного – и, когда договоримся, тогда я не отскочу от вашей ласки и не убегу из этих мест… Я бы не бежал от этой Веры, от вас. Но вы навязываете мне другую… Если у меня ее нет: что мне делать – решайте, говорите, Вера!
– А если эта вера у меня есть – что мне делать? – спросила и она.
– Легче расстаться с какими-то заученными убеждениями, чем приобресть их, у кого их нет…
– Эти убеждения – сама жизнь: я уже вам говорила, что живу ими и не могу иначе жить… следовательно…
– Следовательно… – повторил он, и оба встали, обоим тяжело было договаривать, да и не нужно было.
Она хотела опять накинуть шелковую мантилью на голову и не могла: руки с мантильей упали. Ей оставалось уйти, не оборачиваясь. Она сделала движение, шаг, и опустилась опять на скамью.
«Где взять силы – нет ее: ни уйти, ни удержать его! всё кончено! – думала она. – Если б удержала – что будет? не жизнь, а две жизни, как две тюрьмы, разделенные вечной решеткой…»
– Мы оба сильны, Вера, и оттого оба мучаемся, – сказал он угрюмо, – оттого и расходимся…
Она отрицательно покачала головой.
– Если б я была сильна, вы не уходили бы так отсюда, – а пошли бы со мной туда, на гору, не украдкой, а смело – опираясь на мою руку. Пойдемте! хотите моего счастья и моей жизни? – заговорила она живо, вдруг ослепившись опять надеждой и подходя к нему. – Не может быть, чтоб вы не верили мне: не может быть тоже, чтоб вы и притворялись – это было бы преступление! – с отчаянием договорила она. – Что делать, Боже мой! Он не верит, нейдет! Как вразумить вас?
– Для этого нужно, чтоб вы были сильнее меня, а мы равны, – отвечал он упрямо, – оттого мы и не сходимся, а боремся. Нам надо разойтись, не решая боя, или покориться один другому навсегда… Я мог бы овладеть вами – и овладел бы всякой другой, мелкой женщиной, не пощадил бы ее. То, что в другой было бы жеманством, мелким страхом или тупоумием, то в вас – сила, женская крепость. Теперь тумана нет между нами:
612
мы объяснились – и я воздам вам должное. Вы хорошо вооружены природой, Вера. Старые понятия, мораль, долг, правила, вера – всё, что для меня не существует, в вас крепко. Вы не легки в ваших увлечениях, вы боретесь отчаянно и соглашаетесь признать себя побежденной на условиях, равных для той и для другой стороны. Обмануть вас – значит украсть. Вы отдаете всё, и за победу над вами требуете всего же. А я всего отдать не могу – но я уважаю вас…