Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 4. Стихотворения. Поэмы (1918–1921), Гумилев Николай Степанович

Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 4. Стихотворения. Поэмы (1918–1921)

на обложку

Гумилев Николай Степанович

Шрифт:

Я его схоронил у подножия пальмы.

70, Ш 1922

Крест поставил над грудой тяжелых камней.

76, автограф

Как олень, убегая в родные края.

2–3, Ш 1922

Ты велик, точно слон дагомейских лесов, Но ты все-таки ниже торжественной кучи

5–8, Творчество, Ш 1922, автограф

отсутствуют

9–10

«И как слава твоя, о испытанный воин, Так и милость Моя не имеет конца,

11,

Ш 1922

Видишь солнце над морем? Ступай! Ты достоин

Преклоненные люди завыли вокруг,

18, Творчество, автограф

И с утеса в бурливое море прыгнул

18, Ш 1922

И с утеса в бурливую воду прыгнул,

21, Творчество, Ш 1922, автограф

Оглушали его барабаны и клики,

23–24, Творчество, Ш 1922

Он исчез. И блистало лицо у владыки, Точно черное солнце подземной страны.

вм. 1–50, Ш 1922, автограф

Я на карте моей, под размеренной сеткой Сочиненных для скуки долгот и широт, Замечаю, как что-то чернеющей веткой, Виноградною узкою веткой ползет! И вокруг города, словно ряд виноградин, Это Бусса, и Гомба, и царь Тимбукту, Танец странных имен, что для сердца отраден, Что пьяней африканских акаций в цвету. Но не верю, не верю я, справлюсь по книге: Ведь должны же пределы и тупости быть! Нет, написано Нигер. О, царственный Нигер, Вот как люди посмели тебя оскорбить! Ты торжественным морем течешь по Судану, Бьешься с хищною стаей сахарских песков. Дышишь полною грудью в лицо океану, С середины твоей не видать берегов! На тебе, словно бисер на яшмовом блюде, Расписные, узорные пляшут ладьи, И в ладьях величавые черные люди Восхваляют благие деянья твои. Бегемотов твоих розоватые рыла Над водой, словно купы мясистых цветов, И винты пароходов твои крокодилы Разбивают ударом могучих хвостов. Ты, как бог этих стран, благодушен и редко Выше облака пенные взносишь холмы, И тебя-то простой виноградною веткой Напечатать на карте осмелились мы! Я тебе, о мой Нигер, готовлю иную, Небывалую карту, отраду для глаз, Я широкою лентой парчу золотую Положу на зеленый и нежный атлас. Снизу, влево, пусть ляжет осколок рубина, — Это край позабытых железных богов, Что валяются в грозных ущельях Бенина Меж слоновых клыков и людских черепов. Вправо, выше, где вольные степи Сокото, Шерсть пантеры и пулю я рядом нашью, Здесь прекрасны сраженья, привольны охоты, Хорошо здесь скитаться копью и ружью. Дальше крупный опал, прихотливо мерцая Затаенным в нем красным и синим огнем, Мне так сладко напомнит мечети Сонгаи И султана сонгайского праздничный дом. И жемчужиной дивной отмечен мной будет Сердце Африки, город чудес — Тимбукту, Где встречается тот, кто сидит на верблюде, С тем, кто правит рулем на тяжелом плоту. Здесь впервые вздыхает легко и глубоко Запыленный, пустыней измученный гость, Приезжающий пестрые ткани Марокко Обменять на рабов и слоновую кость. Он глядит, как фонтаны исполнены неги, Как пылает на солнце банановый лист, И — он знает, сюда не придут туареги, Не

хлестнет этих стен их пронзительный свист. Я создам эту карту, и, верно, поэты — Это город поэтов и пальм, Тимбукту — Лунной ночью почувствуют тайно, что где-то Звон их лютней ответную будит мечту.

загл., автограф 2

отсутствует

И только наверху, сияя

Так мертвый может лечь в могилу.

Как будто призрак корабля

А снизу гул взносился многий

Плеснула в грудь мне, как волна

Душой навек обретена

Мелькал призывом уходящий

загл., автограф 2

отсутствует

1–6