Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты
Шрифт:
— Но какие гадости тут были, надо знать, — продолжала она,— ему наговорили бог знает что об нас, об Sophie, [1388] он призывал духовника и написал эту гадкую бумагу, [1389] но он сам потом говорил, что уничтожил ее.
— Но так ли это? — спросил князь. — Этого никто не знает, и ежели бумага эта забыта, то вы лишитесь всего. — Княжна слушала молча, устремив злые глаза на князя.
— Еще есть время. [1390] Ты пойми, Катишь, что одно мое желание... иначе бы я не уважал себя, и не говорил бы этого вам, зная тебя, милая Катишь, и твое сердце.
1388
Зач.:и он точно призывал архимандрита
1389
Зач.:но забыл ли он или уничтожил ее, этого я не знаю. Ежелиб он любил этого несчастного молодого человека, — живо подхватила
1390
Зач.:Ежели бумага эта у него, то можно показать ее, спросить
— Что мое сердце, — нетерпеливо сказала Катишь. — Аннушка, дай мне воды.
— Одно мое желание, — продолжал князь, — исполнить последнюю волю [1391] его, облегчить его последние минуты, не дать ему умереть с мыслью, что он сделал несправедливости и сделал несчастными тех людей...
— Тех людей, которые всем пожертвовали для него, чего он никогда не умел ценить, — подхватила княжна. [1392]
— Вот он. И знаете ли вы, mon cousin, кто всему виной, — прокричала она с нескрываемой злобой. — Это та вашаАнна Михайловна, которая нынче такой кошечкой прикидывалась и обещалась приехать. Эта гадкая шлюха, мерзавка, воровка. [1393] Ах, я так ненавижу эту подлую тварь, что своими руками вытолкала бы ее отсюда. Чего ей нужно?... Это она насплетничала тогда графу на Sophie, когда он написал эту несправедливую, гадкую бумагу.
1391
Зачеркнуто:моего благодетеля
1392
Зач.:<Ах это ужасно! В эту минуту она увидала в двери проходивших Ріеrr’а и Анну Михайловну и сердито захлопнула дверь.> Дверь отворилась и вошла девушка. Кто то перед дверью прошел по корридору — мущина и женщина. Это были Pierre с Анной Михайловной. Княжна вскочила и захлопнула дверь.
1393
Зач.:Господи, прости мне мой грех
— Как же вы прежде не сказали мне? — с упреком сказал князь. [1394]
— Всё равно. Я не позволю играть с собой.
— Ecoutez, Catiche, [1395] — сказал князь Василий, слегка улыбаясь. [1396] — Au nom du ciel n'oubliez pas dans votre juste courroux, n'oubliez pas le decorum que nous devons conserver vis-`a-vis de cet individu. Le comte a demand'e `a le voir, dans un moment de d'elire peut ^etre; il a fait un testament en sa faveur, nous devons ^etre affables envers lui, n'oubliez pas l'envie `a mille yeux qui nous regarde toujours. Nous devons agir... [1397]
1394
Зач.:Я не знала, что она <есть> может иметь такое значенье.
1395
[Послушай, Катишь,]
1396
Зач.:видимо довольный настроением духа своей собеседницы, и на мгновение превращаясь опять в придворного князя Василия.
1397
[Ради неба не забывайте в вашем справедливом гневе, не забывайте внешнее обхождение, которое мы должны сохранить с этой особой. Граф пожелал его видеть, может быть в бреду. Он сделал завещание в его пользу, мы должны с ним быть ласковы. Помните, что тысячеглазая зависть следит за нами всегда. Мы должны действовать...]
— Так я говорил, — продолжал уже непридворный князь Василий, с перепрыгивающими щеками, — время терять нельзя, может сутки, а может только час остается нам, можно и должно найти это завещание, ежели оно есть, ежели оно не отдано князю Салтыкову, чего я тоже боюсь, нужно отыскать эту бумагу и спросить графа, не желает ли он ее уничтожить, не желает ли он перед смертью ее уничтожить, — повторил князь Василий, хватая руку княжны и крепко, до боли притягивая ее книзу, и значительно глядя ей в глаза. Княжна что то хотела ответить, но он перебил ее.
— Это ничего не значит, — сказал он, — ежели он не может говорить, он знаками может показать, что желает уничтожить это завещание. [1398]
Княжна подумала. — Я знаю теперь. Теперь я всё поняла. [1399] Ну как не презирать людей после этого, mon cousin. Как не сказать, что только там за гранью[?] будет добродетель и справедливость.
— Я бы только желал, чтобы ты ценила меня так же, как я ценю твою дружбу и твое доброе, прекрасное сердце, — сказал князь. <Через несколько минут он, а за ним и княжна, вошли в комнату, где Pierre, ожидая зова, прислушивался к тихим разговорам, происходившим вокруг его, и всё смотрел на страшную дверь, изредка отворявшуюся.>
1398
На полях:К[няжна] говорит о мозаиковом портфеле
Зачеркнуто:<и наша
— Видит бог, одна моя цель успокоить его последние минуты и свято исполнять все его желания, — отвечала княжна,
1399
Зач.:— Один только и есть мозаиковый портфель, с золотым ключиком, — продолжала княжна, — он всегда держал его при себе. Он последний день был у него под подушкой. Больше нигде не может быть это завещание. Но неужели конец его уже так близок? — прибавила она, собравшись с духом и с выступившими на глаза слезами, — о, это ужасно, князь. Это ужасно, ужасно. — Она заплакала.
— Вы меня поняли, кузина, и
32.
< [1400] Pierre сидел в скромной позе, которую он считал приличною важности обстоятельств, и большое, толстое тело его было похоже наивностью своей на позы египетских статуй, с симметрично вытянутыми на коленках руками. Невольно однако он прислушивался к шепотливому говору кругом него. [1401]
— Как вы скажете, батюшка, — шептала неизвестная дама священнику, — ежели была глухая исповедь, то больного всетаки можно особоровать? Великое дело это таинство, батюшка, неправда ли?
1400
На полях:В то время, как такие разговоры происходили в приемной у княжны, [в] комнате г[рафа] Б[езухов]а Pierre с Анной Михайловной
1401
Зач.:Неизвестная ему дама приблизилась к <расчесанному и напомаженному> старичку священнику, который сидел в углу, и вступила с ним в разговор.
— Конечно, — ударяя на «о», сказал старичек монах. Молодой расчесанный священник словоохотливо придвинулся к даме.
— Соборование, матушка, может принять всякий, кто чувствует себя достойным. Конечно, необходимо принять наперед причастие.
— А, говорят, великое облегчение чувствуют больные, — продолжала дама, с любопытством глядя на обоих священников, как будто не имея определенного мнения об этом предмете и желая только слышать мнение людей, на опыте узнавших это дело.>
— Конечно, — говорил старичек. [1402] Старичек имел вид человека обиженного и недовольного. Он сухой, с короткими пальцами, чистой, старческой рукой проводил по своей лысине, через которую пролегали только две или три пряди полу-седых волос.
1402
Зачеркнуто:отворачиваясь и с недовольным видом, как будто не желая открывать всего, что он знал и досадуя на то, что его так долго держат здесь без дела
— Всякий человек, — отвечал словоохотливый напомаженный священник, легкой улыбкой из под усов показывая, что он не нечувствителен к удовольствию поговорить с умной дамой. — Всякий человек чувствует, ежели с верой приступает, великую легкость после того, потому как царь Давид... Он не успел договорить речи, как дверь к больному слабо скрыпнула, вышла Анна Михайловна бледная, но еще более решительная, чем всегда, и, приняв благословение сначала одного, потом другого священника, попросила старшего пройти к графу.
— Ah, Pierre, la bont'e divine est in'epuisable, [1403] — сказала она молодому человеку, который, при входе ее, встал от своей египетской позы и почел нужным подойти к ней. Pierre слышал, как толстые сапоги старика священника, торопливо собравшегося следовать за Анной Михайловной, проскрипели до двери кабинета и замерли на ковре той комнаты. Pierre очутился ближе к докторам и сел около них. Красивый молодой доктор француз, почти сидя на мраморном столе в грациозной и молодой позе, говорил с седым, видимо заслуженным, старичком-немцем с большим орденом на шее. Третий, крошечного роста доктор сидел под большим, во весь рост портретом Екатерины, висевшим в комнате, прислушивался, что говорил молодой доктор, с тем затаенным вниманием, с которым прислушиваются к речам знаменитости.
1403
Ах, Пьер, милосердие божие неисчерпаемо
Молодой француз доктор говорил с теми приемами, с которыми говорят на скучном вечере, стараясь занять и себя и других. [1404]
В середине этого разговора адъютант подошел к нему и, видимо радуясь случаю говорить с столь знаменитой особой, попросил извинения за то, что прерывает доктора, и спросил, что он думает о больном. Lorrain посмотрел на адъютанта, помолчал.
— Отчего же и не сказать? Положение больного опасно, между нами сказать, безнадежно, — отвечал Lorrain небрежно, но учтиво, в то время, как он говорил, оправляя жабо и продолжением этого же жеста потирая себе подбородок; по тону, с которым он говорил, видно было, что Lorrain недавно еще очень говорил с весьма важными особами. — Ежели бы я был призван раньше, я не говорю, — говорил Lorrain с тем небрежным видом, с которым говорят с простыми смертными люди, недавно говорившие с коронованными особами. — Умеренные частые кровопускания, ванны, — продолжал он. — Я делал чудеса прогрессивно рассчитанными кровопусканиями и ваннами, но теперь, когда кровь уже успела обратиться в твердую массу в мозговой субстанции, теперь кровь не в состоянии ассимилировать себе опять эти части, теперь дело кончено, — сказал он, улыбаясь ясности своего объяснения. — Теперь дело кончено.
1404
Зач.:Он говорил про кого то, кого он знал еще в Париже.
— Больной просит пить! — сказала подходя средняя княжна.