Полное собрание сочинений. Том 22. Прогулки по опушке
Шрифт:
Любимый портрет с козой.
— Что для вас поначалу было самым ценным в этих подарках?
— Соль! Попробовали соленую еду и уже ничего непосоленного хлебать не могли.
— Вы часто стали бывать у геологов. Что вас там особенно поразило, удивило?
— Ну
— А самолеты, вертолеты, телевизор, лодка с мотором…
— Дык тоже все было как в сказке… Но телевизор-то — дело греховное. А вертолет… Сейчас вижу: славно люди измыслили. Что без него в тайге делать? Кто бы ко мне добрался сюда?
— А не страшно летать?
— Страшно. Но уж привыкла. И все ведь летают. Тебе не страшно?
— Видишь, как много люди всего придумали, пока Лыковы жили в тайге. А ты сама у людей за последние годы чему-нибудь научилась?
— Ну чему?.. Читать и писать мама учила. Разные дела иголкой, ножом, топором знаю с детства. Все своими руками — даже печь вот сложила. Но об одном деле все-таки надо сказать. Научилась печь настоящий хлеб. Гляди вот — не стыдно и тебя угостить.
— Я посмотрел: весь чердак завален разного рода дареньями. А что из всего оказалось для тебя самым нужным?
— Самым нужным… Резиновые сапоги, посуда, топоры, свечи, фонарики, батарейки. И часы! Так хорошо чикают и даже разбудить могут.
— А еда… Ты помнишь, как мы учились с тобою козу доить?
— Как не помнить! (Смеется.) Я ведь первый раз видела тогда коз. Хорошо, что ты их привез. Молоко поставило меня на ноги. Больше всего молока тогда не хватало. Ну и куры нужными оказались, и кошки…
— Какая работа для тебя сейчас самая трудная?
— На полив воду из реки в гору таскать.
— А самая приятная?
— Перед молитвой ночью читать «Новозыбковский календарь» — узнавать про житье разных благочестивых людей.
— О ком читала в последний раз?
— Об Иоанне Златоусте.
— А как ты смотришь на жизнь Ерофея?
— С сочувствием, хотя иногда мы и поругиваемся. Тяжкая у него судьба. Все потерял: семью, работу, избу, ногу… Тяжело ему и тут, на Еринате. Дрова готовить и с двумя ногами — дело нелегкое. А он — с одной…
— Кедр, какой тут рядом стоит и под которым ты родилась… Сколько, думаешь, ему лет?
— Да раза в три он старше меня.
— Значит, когда родилась, это было уже огромное дерево. Но ведь когда-нибудь оно упадет. Всякая жизнь, как эта вот свечка, сгорает и потухает. Ты иногда думаешь об этом?
— Как не думать. Думаю часто. Даже зверю жизнь мила, дорога…
— Смерти
— Не знаю, как и сказать. Думаю, смерть страшна всем. Но человека спасают мысли о другой жизни, когда все умершие воскреснут.
— Но если человека сожрал медведь, какое же воскрешенье?
— О! С Божией помощью все опять соединится…
— С болезнями тебе одной будет пут жить все труднее. Может, все-таки к родственникам в Килинск?..
— Нет, Василий. Ехать туда — это ехать за смертью. Никому я там не нужна. И мне тоже все там чужое. Лучшего места, чем тут, для меня нет. Все дорого: и эта гора — вижу ее каждый день из окошка, и шумная днем и ночью река, и запахи, таких нигде больше нет. Выйду глянуть, как солнце садится, — сердце от радости замирает. Это мой рай на земле.
В конце «философской» части этой беседы мы помолчали. Агафья ваяла будильник: «Чикает… Скоро она полетит…» Ракета «Протон» с Байконура пролетела точно минута в минуту.
За облаками в вышине слышен был негромкий хлопок. Это взорвалась отделившаяся вторая ступень ракеты.
Рис. Агафьи.
Фото автора. 7 июля 2005 г.
Пятнадцать дней в Калахари
(Окно в природу)
Аборигены
Их было четверо. Не выпуская из рук луки и копья, они переминались с ноги на ногу, явно испытывая неловкость быть в помещении со старым английским столом и шкафами, окантованными бронзовыми накладками. Главное лицо Национального парка представило нас этой четверке, сказав: «Они из России…»
А потом были названы имена босоногих людей: «Это Тао, это Као, это Кау, это Каши».
Мы знали, что нас познакомят с бушменами — аборигенами Калахари, и с любопытством разглядывали людей. Младшего, явно веселого круглолицего Каши я мысленно назвал Васяткой. На мою улыбку он подмигнул, и мы сразу как бы и подружились.
Ранее нам сказали, что эти бушмены приходят издалека в сезон, когда бывают туристы — что-нибудь заработать: показывают, как умеют выживать в буше. Им платят за это, и кое-что добавляют туристы, которых водят они по пустыне.