Полное собрание сочинений. Том 3. Басни, стихотворения, письма

Крылов Иван Андреевич

Читатель, не дивись!Кто добр поистине, не распложая слова, В молчаньи тот добро творит;А кто про доброту лишь в уши всем жужжит, Тот часто только добр на счет другого,Затем, что в этом нет убытка никакого.На деле же почти такие люди все — Сродни моей Лисе.

Мирская сходка

Какой порядок ни затей,Но если он в руках бессовестных людей, Они всегда найдут уловку,Чтоб сделать там, где им захочется, сноровку. В овечьи старосты у Льва просился Волк. Стараньем кумушки Лисицы, Словцо о нем замолвлено у Львицы.Но так как о Волках худой на свете толк,И не сказали бы, что смотрит Лев на лицы, То велено звериный весь народ Созвать на общий сход, И расспросить того, другого,Что в Волке доброго он знает иль худого.Исполнен и приказ: все звери созваны.На сходке голоса чин-чином собраны: Но против Волка нет ни слова,И Волка велено в овчарню посадить. Да что

же Овцы говорили? На сходке ведь они уж, верно, были?— Вот то-то нет! Овец-то и забыли! А их-то бы всего нужней спросить.

Книга пятая

Демьянова уха

«Соседушка, мой свет! Пожалуйста, покушай».—«Соседушка, я сыт по горло». – «Нужды нет, Еще тарелочку; послушай:Ушица, ей-же-ей, на славу сварена!» —«Я три тарелки съел». – «И, полно, что за счеты: Лишь стало бы охоты,— А то во здравье: ешь до дна! Что за уха! Да как жирна:Как будто янтарем подернулась она. Потешь же, миленький дружочек!Вот лещик, потроха, вот стерляди кусочек!Еще хоть ложечку! Да кланяйся, жена!»Так потчевал сосед-Демьян соседа-ФокуИ не давал ему ни отдыху, ни сроку;А с Фоки уж давно катился градом пот.Однако же еще тарелку он берет: Сбирается с последней силойИ – очищает всю. «Вот друга я люблю!»Вскричал Демьян: «зато уж чванных не терплю. Ну, скушай же еще тарелочку, мой милой!» Тут бедный Фока мой,Как ни любил уху, но от беды такой, Схватя в охапку Кушак и шапку, Скорей без памяти домой — И с той поры к Демьяну ни ногой. Писатель, счастлив ты, коль дар прямой имеешь:Но если помолчать во время не умеешь И ближнего ушей ты не жалеешь:То ведай, что твои и проза и стихиТошнее будут всем Демьяновой ухи.

Мышь и крыса

«Соседка, слышала ль ты добрую молву?» Вбежавши, Крысе Мышь сказала —«Ведь кошка, говорят, попалась в когти льву? Вот отдохнуть и нам пора настала!» — «Не радуйся, мой свет», Ей Крыса говорит в ответ: «И не надейся попустому! Коль до когтей у них дойдет, То, верно, льву не быть живому: Сильнее кошки зверя нет!» Я сколько раз видал, приметьте это сами: Когда боится трус кого, То думает, что на того Весь свет глядит его глазами.

Чиж и голубь

Чижа захлопнула злодейка-западня: Бедняжка в ней и рвался, и метался,А Голубь молодой над ним же издевался. «Не стыдно ль», говорит: «средь бела дня Попался! Не провели бы так меня: За это я ручаюсь смело».Ан смотришь, тут же сам запутался в силок. И дело!Вперед чужой беде не смейся, Голубок.

Водолазы

Какой-то древний царь впал в страшное сомненье:Не более ль вреда, чем пользы, от наук? Не расслабляет ли сердец и рук Ученье? И не разумнее ль поступит он,Когда ученых всех из царства вышлет вон?Но так как этот царь, свой украшая трон,Душою всей радел своих народов счастью И для того Не делал ничего По прихоти, иль по пристрастью,— То приказал собрать совет,В котором всякий бы, хоть слогом не кудрявым, Но с толком лишь согласно здравым Свое представил: да, иль нет;То есть, ученым вон из царства убираться,Или попрежнему в том царстве оставаться? Однако ж как совет ни толковал: Кто сам свой голос подавал,Кто голос подавал работы секретарской, Всяк только дело затемнялИ в нерешимости запутывал ум царской. Кто говорил, что неученье тьма; Что не дал бы нам бог ума, Ни дара постигать вещей небесных, Когда бы он хотел. Чтоб человек не боле разумел Животных бессловесных, И что, согласно с целью сей, Ученье к счастию ведет людей. Другие утверждали,Что люди от наук лишь только хуже стали: Что всё ученье бред, Что от него лишь нравам вред, И что, за просвещеньем вслед, Сильнейшие на свете царства пали. Короче: с обеих сторон, И дело выводя и вздоры, Бумаги исписали горы,А о науках спор остался не решен;Царь сделал более. Созвав отвсюду онРазумников, из них установил собраньеИ о науках спор им предложил на суд. Но способ был и этот худ,Затем, что царь им дал большое содержанье: Так в голосах между собой разлад Для них был настоящий клад; И если бы им волю дали, Они б доныне толковали Да жалованье брали. Но так как царь казною не шутил, То он, приметя то, их скоро распустил.Меж тем час-от-часу впадал в сомненье боле.Вот как-то вышел он, сей мыслью занят, в поле, И видит пред собой Пустынника, с седою бородой И с книгою в руках большой.Пустынник важный взор имел, но не угрюмый; Приветливость и добротаУлыбкою его украсили уста,А на челе следы глубокой видны думы.Монарх с пустынником вступает в разговор И, видя в нем познания несчетны,Он просит мудреца решить тот важный спор:Науки более ль полезны или вредны?«Царь!» старец отвечал: «позволь, чтоб пред тобой Открыл я притчею простой,Что размышленья мне внушили многолетны». И, с мыслями собравшись, начал так: «На берегу, близ моря, Жил в Индии рыбак;Проведши долгий век и бедности, и горя,Он умер и троих оставил сыновей. Но дети, видя,Что

с нуждою они кормились от сетей И ремесло отцовско ненавидя, Брать дань богатее задумали с морей, Не рыбой, – жемчугами; И, зная плавать и нырять, Ту подать доправлять Пустились сами.Однако ж был успех различен всех троих: Один, ленивее других, Всегда по берегу скитался;Он даже не хотел ни ног мочить своих И жемчугу того лишь дожидался, Что выбросит к нему волной: А с леностью такой Едва-едва питался. Другой, Трудов нимало не жалея, И выбирать умея Себе по силе глубину,Богатых жемчугов нырял искать по дну: И жил, всечасно богатея.Но третий, алчностью к сокровищам томим, Так рассуждал с собой самим:«Хоть жемчуг находить близ берега и можно,Но, кажется, каких сокровищ ждать не должно, Когда бы удалося мнеДостать морское дно на самой глубине? Там горы, может быть, богатств несчетных:Кораллов, жемчугу и камней самоцветных, Которы стоит лишь достать И взять». Сей мыслию пленясь, безумец вскоре В открытое пустился море,И, выбрав, где была чернее глубина,В пучину кинулся; но, поглощенный ею, За дерзость, не доставши дна, Он жизнью заплатил своею. «О, царь!» примолвил тут мудрец:«Хотя в ученьи зрим мы многих благ причину, Но дерзкий ум находит в нем пучину И свой погибельный конец, Лишь с разницею тоюЧто часто в гибель он других влечет с собою».

Госпожа и две служанки

У Барыни, старушки кропотливой, Неугомонной и брюзгливой,Две были девушки, Служанки, коих часть Была с утра и до глубокой ночи, Рук не покладывая, прясть. Не стало бедным девкам мочи: Им будни, праздник – всё равно; Нет угомона на старуху:Днем перевесть она не даст за пряжей духу;Зарей, где спят еще, а уж у них давно Пошло плясать веретено.Быть может, иногда б старуха опоздала: Да в доме том проклятый был петух: Лишь он вспоет – старуха встала,Накинет на себя шубейку и треух, У печки огонек вздувает, Бредет, ворча, к прядильщицам в покой,Расталкивает их костлявою рукой, А заупрямятся, – клюкой,И сладкий на заре их сон перерывает. Что будешь делать с ней? Бедняжки морщатся, зевают, жмутся И с теплою постелею своей, Хотя не хочется, а расстаются;На-завтрее опять, лишь прокричит петух, У девушек с хозяйкой сказка та же: Их будят и морят на пряже. «Добро же ты, нечистый дух!»Сквозь зубы пряхи те на петуха ворчали:«Без песен бы твоих мы, верно, боле спали; Уж над тобою быть греху!» И, выбравши случай, без сожаленья,Свернули девушки головку петуху.Но что ж? Они себе тем ждали облегченья; Ан в деле вышел оборот Совсем не тот:То правда, что петух уж боле не поет — Злодея их не стало:Да Барыня, боясь, чтоб время не пропало,Чуть лягут, не дает почти свести им глазИ рано так будить их стала всякий раз,Как рано петухи и сроду не певали. Тут поздно девушки узнали,Что из огня они, да в полымя попали. Так выбраться желая из хлопот,Нередко человек имеет участь ту же: Одни лишь только с рук сживёт, Глядишь – другие нажил хуже!

Камень и червяк

«Как расшумелся здесь! Какой невежа!»Про дождик говорит на ниве Камень, лежа:«А рады все ему, пожалуй – посмотри! И ждали так, как гостя дорогого, А что же сделал он такого? Всего-то шел часа два-три. Пускай же обо мне расспросят! Так я уж веки здесь: тих, скромен завсегда.Лежу смирнёхонько, куда меня ни бросят:А не слыхал себе спасибо никогда. Не даром, право, свет поносят:В нем справедливости не вижу я никак».— «Молчи!» сказал ему Червяк:«Сей дождик, как его ни кратко было время, Лишенную засухой сил Обильно ниву напоил,И земледельца он надежду оживил;А ты на ниве сей пустое только бремя». Так хвалится иной, что служит сорок лет: А проку в нем, как в этом Камне нет.

Медведь у пчел

Когда-то, о весне, зверямиВ надсмотрщики Медведь был выбран над ульями,Хоть можно б выбрать тут другого поверней Затем, что к меду Мишка падок, Так не было б оглядок; Да, спрашивай ты толку у зверей! Кто к ульям ни просился, С отказом отпустили всех, И, как на-смех, Тут Мишка очутился. Ан вышел грех:Мой Мишка потаскал весь мед в свою берлогу. Узнали, подняли тревогу, По форме нарядили суд, Отставку Мишке дали И приказали,Чтоб зиму пролежал в берлоге старый плут. Решили, справили, скрепили; Но меду всё не воротили. А Мишенька и ухом не ведет: Со светом Мишка распрощался, В берлогу теплую забрался И лапу с медом там сосет, Да у моря погоды ждет.

Зеркало и обезьяна

Мартышка, в Зеркале увидя образ свой. Тихохонько Медведя толк ногой: «Смотри-ка», говорит: «кум милый мой! Что это там за рожа?Какие у нее ужимки и прыжки! Я удавилась бы с тоски,Когда бы на нее хоть чуть была похожа. А, ведь, признайся, естьИз кумушек моих таких кривляк пять-шесть:Я даже их могу по пальцам перечесть».— «Чем кумушек считать трудиться,Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?» Ей Мишка отвечал.Но Мишенькин совет лишь попусту пропал.