Полное собрание сочинений. Том 6.
Шрифт:
Кирка недоврчиво посмотрлъ на своего товарища. «Гд жъ ему видать ихъ?» сказалъ онъ. «Мы ихъ ночью прогнали, а въ камышахъ то кто ихъ найдетъ». —
— «Дуракъ, дуракъ!» недовольно возразилъ Епишка. «Вдь онъ кто? колдунъ! А кто заплуталъ то насъ въ степи? разв даромъ».
Кирка ничего не отвтилъ, но по умному лицу его видно было, что онъ плохо врилъ въ знаніе колдуна. — Рчь шла о ногайскомъ табун, который казаки вчерашнею ночью украли въ степи и, съ тмъ, чтобы нынче ночью перегнать дальше за Терекъ, спрятали въ камышахъ подъ станицей.
— «Ты не толкуй», продолжалъ
— «Ладно», сказалъ, чуть замтно улыбаясь, Кирка: «я схожу, а ты гджъ, въ хоровод будешь?»
— «Ну да, гулять буду!» крикнулъ Епишка и облако озабоченности, которое налегло на него во время этаго разговора, мгновенно изчезло съ его лица.
— «Гей вы, казаки!» крикнулъ Епишка, обращаясь къ тремъ молодымъ казакамъ, выходившимъ изъ-за переулка. Цпляйся рука за руку, къ Ямк пойдемъ, я угощаю».
— «Аль посчастливилось? Чтожъ, дло хорошее», отвчали казаки одинъ зa другимъ, присоединились къ нему, взялись рука за руку и, громко разговаривая, пошли по улиц; нкоторые изъ нихъ были уже пьяны. По дорог они забирали съ собой всхъ, кто попадался, и когда дошли до площади, ихъ было уже человкъ 15. Епишка, говорившій совершенно спокойно и разсудительно нсколько минутъ тому назадъ бывши одинъ, теперь въ толп казался совершенно навесел. Онъ сбилъ на бокъ шапку, раскраснлся и на всю станицу заливался псней, которую вторили ему товарищи; бабы и старые старики, которыхъ не захватывали съ собой, только покачивали головами, глядя на эту занимающую собой всю улицу вереницу. — Ну, теперь на недлю загуляли казаки, — говорили они. Все этотъ чортъ, прибавляли они, указывая на атлетическую фигуру и красную большеротую рожу Епишки.
На площади двки выскочили изъ хороводовъ и подскочили къ нему. «Вишь пьяница», говорила одна: «чмъ въ хороводы играть, съ стариками пить идешь». — «Откупись отъ двокъ, а то не пустимъ», говорила другая. — «Давайте жъ, двки, не примемъ его въ свою бесду», пищала третья. — «Дай срокъ» улыбаясь своимъ широкимъ ртомъ, сказалъ батяка Епишка: «дай срокъ, съ казаками погуляю и на васъ останется».
— «Да не приходи, пожалуй, не надо тебя», сказала Марьяна, та высокая красивая двка, которая разговаривала съ Киркой.
— «Ей Богу, приду, Марьянушка», отвчалъ Епишка и, растолкавъ двокъ, дорвался до Марьянки и обнялъ ее: «съ Киркой приду, во какъ! Ты полюби его, мамочка!» шепнулъ онъ ей.
— «Самъ его съшь, Кирку твоего», громко и сердито отвчала Марьяна и, вырвавшись, такъ сильно ударила казака по спин, что рукамъ себ сдлала больно. Двки засмялись. — «Ну, идешь что ли къ Ямк то?» сказалъ старый казакъ, желавшій поскорй добраться до чихиря.
— «Идемъ, идемъ!» отвчалъ Епишка: «а вы, двки, какая изъ васъ, бги за мной къ бабк. Чихирю на вашъ хороводъ ведро жертвую, бабка отпуститъ. Нельзя. Двки хороши!»
— «Да и медку то пришли».
— «Ладно. Батяка Епишка гуляетъ нынче, такъ знайте», сказалъ онъ и снова, взявъ казаковъ справа и слва, пошелъ
На зар [46] Кирка шелъ домой, Марьяна, отворивъ двери, вышла къ скотин. Онъ вскочилъ къ ней: «Мамушка! что хочешь, длай, завтра женюсь». — Она, растерянная и счастливая, выбжала изъ клевушка къ матери. Что будетъ теперь. — Кирка сталъ ходить къ ней и въ станиц заговорили.
46
Отсюда до конца другим почерком.
Въ это утро Дампіони приходилъ и научилъ Ржавскаго. Онъ напоилъ Хорунжаго и мать. Марьяна жала ему руки, ревновала. — Цлую ночь.>
* № 6.
Глава II. Кордонъ.
Молодые казаки гуляли до свта. Кирка и товарищъ его Илясъ рано утромъ должны были идти на кордонъ за пять верстъ отъ станицы. —
Передъ зарей поднялся сырой туманъ отъ земли и окуталъ станицу. Туманъ уже серебрился и свтился, когда Кирка вернулся къ дому. Только вблизи, подойдя вплоть, онъ увидалъ мокрый заборъ и старыя гніющія доски своего крылечка. Хата однако была отперта и въ клети чернла отворенная дверь, сквозь которую онъ видлъ синюю рубаху матери. —
Онъ вошелъ въ хату, снялъ ружье, осмотрлъ его, и, доставь два пустыхъ хозыря и мшечекъ съ пулями и порохомъ, сталъ длать заряды, изрдка весело поглядывая въ окно и все мурлыкая псню. Заслышавши знакомые шаги по скрипящимъ сходцамъ, мать оставила коровы и, забравъ въ подолъ дровъ, вошла въ хату.
— Аль пора? сказала она. — На кордонъ собираешься? —
— Илясъ зайдетъ, вмст пойдемъ, отвчалъ сынъ. —
— Тогда въ сняхъ пирога возьми, я теб мшочикъ припасла, сказала старуха, продолжая еще сильными, жилистыми руками бросать дрова въ широкую холодную печь.
— Ладно. А коли завтра изъ-за рки съ лошадью Хаджи-Магоматъ придетъ, ты его на кордонъ пришли. Не забудь, смотри.
Между хозяйственными хлопотами мать подала сыну обуться и зашила черкеску, которую онъ разорвалъ вчера на забор. —
— «Господи Іисусе Христе сыне Божій, помилуй насъ!» раздалось подъ окномъ черезъ нсколько времени. Это былъ Илясъ, зашедшій за товарищемъ.
— Аминь, отвчала старуха, и Илясъ вошелъ въ хату. Кирка затянулъ ремень пояса, взялъ бурку, перекинулъ ружье и мшокъ за плечи и вышелъ на улицу.
— Богъ проститъ, Кирушка, проговорила старуха, перегнувшись черезъ заборъ, провожая глазами двухъ парней, скорыми шагами удалявшихся по улиц. — Смотри, не гуляй тамъ-то. Не спи въ секрет.
— Прощай, матушка! отвчалъ сынъ, не поворачивая головы. И казаки скрылись въ туман. Старуха надла стоптанные чувяки на босыя ноги и вернулась къ скотин. Еще ей много было дла до утра.
— Баба! вдругъ послышался ей изъ-за забора здоровый голосъ сосда Ерошки: — А баба! Аль здохла?
Старуха подошла къ забору, оглянулась и разсмотрвъ въ туман Ерошку, который въ одной рубах и порткахъ стоялъ у забора, подошла къ нему.