Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Тихон и Маланья
Шрифт:
<У [14] Ермилиныхъ вчера старикъ крпко загулялъ и всю ночь своей старух и невстк солдатк спать не давалъ, все бурчалъ, только передъ зарей угомонился. Старикъ рдко гулялъ, но>, [15] когда бывалъ пьянъ, то уже никому въ дом не давалъ покоя; <начнетъ разсказывать, какъ его обижали, какъ его мучали, и все подноси, все подноси. Вчера же и случай такой вышелъ. Кром того, что праздникъ, въ этотъ день старшій сынъ женатой со станціи пріхалъ, деньги привезъ, тутъ же снокосъ въ казенномъ лсу наняли и работника въ сосдней деревн сговорили. До вечера еще ничего, а какъ запили магарычи съ Телятинскимъ мужикомъ, съ отцомъ, за Андрея (такъ звали работника, котораго онъ нанялъ), и пошелъ причитать. – Хорошо, что еще старшій сынъ Яковъ дома былъ, такъ егo посовстился, а то бы еще хуже бабамъ досталось. —>
14
Зачеркнуто: Копыловыхъ
15
Зачеркнуто: зато какъ загуляетъ, то бда – всхъ замучаетъ.
Самъ старикъ съ старухой спалъ въ изб, тутъ же спали два солдата, прохожіе, которыхъ вчера поставили имъ. Солдатка, сестра <старухи>, постелила
Какъ ни замучалась вчера Афромевна съ старикомъ – старымъ людямъ не спится, – она прежде всхъ поднялась въ Копыловомъ двор. Потихоньку откинула армякъ, который покрывалъ ихъ вмст съ мужемъ, укрыла старика, который пробурчалъ на нее, сотворила молитву, ошарила на печи серничекъ (въ изб еще темно было), раскопала золу, вынула синемъ пламенемъ горящую лучину, вышла на дворъ въ снцы, разбудила невстку солдатку и, шагая черезъ ноги солдатъ, начала убираться и готовить хлбушки, и начался день, заботы о будущемъ дн. Скоро ужъ не нужно стало лучины, свтъ повалилъ изъ горящей печи, и сквозь закоптвшее оконцо свтилась заря, солдаты поднялись, одинъ закурилъ трубку въ печи и щипнулъ солдатку; старикъ поднялся <и, сидя на кровати,> покашлялъ, поругалъ старуху зa то, что она его лапти забила подъ лавку, и сталъ вслухъ молиться Богу.
16
Зачеркнуто: Поликашка.
<Только на двор еще спалъ Яковъ съ молодайкой.> Только что послышался лошадиной топотъ и щелканье кнута подъ окнами и старуха хотла бжать, какъ старикъ [17] ужъ началъ ругаться:
– Заснули, дьяволы бабы, хороводы водить, чтоль, аль не слышите. Я вамъ праздникъ то выбью изъ головы.
Домашніе уже знали, что когда старикъ самъ пьянъ бывалъ, такъ на другой день всхъ попрекалъ. <Кто самъ виноватъ, тотъ всегда легко другихъ винитъ.> На двор ужъ было свтло, куры ужъ скочили съ нассти и хотя еще не очнулись хорошенько, но птухъ ужъ началъ кричать, посторонился отъ солдатки и докричалъ таки свое колно. Корова, <которая лежала у воротъ и> лниво взмахнувъ хвостомъ, поднялась отъ воротъ, когда солдатка замахнулась на нее вынутымъ запоромъ. Въ саняхъ подъ армякомъ зашевелилось <и молодайка высунула голову въ красномъ платк>. Ворота заскрипли, солдатка стала къ сторон, и Гришутка <младшій сынъ Копыла> въхалъ на каремъ мерин съ четырьмя лошадьми и жеребятами, которые замшкались въ воротахъ и испуганной рысью, болтая наденными животами, проскочили [18] подъ навсы. [19] Лошади и жеребята сытые, глянцовитые и отъ росы мокрые <по колны>, калясь зеленой травой, разбрелись по очищенному двору – дни три кончили навозъ; перебирая оттопыренными губами соломинки и снцо, корова замычала, ожидая стада, овцы откликнулись ей, птухъ съ курицами придвинулись къ порогу и уже принялись за дло дня, подрагивая ожерельями и отыскивая чего то на голой земл. Гришка щелкнулъ посредин двора еще два раза кнутомъ какъ будто для того, чтобы показать всмъ, что началось утро, что довольно ему одному не спать, пора и всмъ просыпаться. И вдругъ свтле стало на двор, видне стала роса на солом и навоз, воробьи закопошились подъ застрхой, листья зашевелились на ракит изъ за навса, небо поголубло и изъ подъ кафтана высунулась въ красномъ платк <румяная> голова молодайки <и блая рука изъ подъ заворотившагося рукава рубахи>. [20] Она оправила рукой платокъ на <русые, густые> волосы, потерла рукавомъ глаза и, скинувъ ноги, поднялась. Красавица была баба, чернобровая, румяная, складная. <Какъ дв черныя звздочки засіяли ея глаза и какъ заря зарумянились щеки.> Она потянулась такъ, что сани затрещали и звнула, <открывъ свои блые мелкіе зубы и такъ и сложила румяныя губы въ такую улыбку, что какъ будто только радость и <счастье> здоровье живутъ на этомъ свт>. И какъ будто никогда не спала, вскочила босыми ногами и такъ и закипло дло; надла занавску на высокія груди, продла въ паневу широкія бедры и крпко на крпко перетянула кушакомъ <гибкую> спину, что даже грудь выставилась, и такъ, потряхивая паневой, прошла къ колодцу <умыть свои лицо и руки>, что ноги въ спину влипали, какъ говорятъ мужики. Одинъ изъ солдатъ, котораго старикъ Копылъ выгналъ изъ избы за трубку, такъ съ разинутымъ ртомъ и остался, глядя на молодайку, когда она бойко глянула на него со стороны. Только когда она зашла за уголъ, онъ качнулъ головой, плюнулъ ршительно.
17
Зачеркнуто: послалъ невстку отворить ворота и разбудить Якова. На двор ужъ
18
Зачеркнуто: въ глубь двора.
19
От начала абзаца и до слов: лошади, поперек текста написано: Вышла на дворъ осмотрла
20
Зачеркнуто: Хотлось бы ей еще поспать, да ночи днемъ не будетъ, а днемъ не спятъ. Надо подниматься. Да и весело ей отъ чего [то] на душ было. Она <живо> разомъ вскочила, оправила сбившійся платокъ, надла паневу, занавску и подпоясалась и не пошла, a побжала босыми ногами къ колодцу умыться.
– Такъ баба! – сказалъ онъ самъ себ, – въ Польш такихъ не видалъ. Кабы поручику нашему, да онъ не разстался бы съ ней, – подумалъ солдатъ. И еще подумалъ: – И іорникъ же этотъ поручикъ нашъ! <А баба такъ баба.>
<И не одинъ этотъ солдатъ въ Малань вкусъ нашелъ. Много, много и очень много другихъ всякихъ и мужиковъ, и дворниковъ, и солдатъ, и офицеровъ, и господъ, и портныхъ, и офень заглядывались на эту бабу. «Кабы да эту бабу да въ холю взять, – говорилъ одинъ изъ господъ, – а то сиволапому мужику досталась». Однако и сиволапый мужикъ въ ней цну зналъ, да и вс цну знали. Для этаго въ университетахъ учиться не нужно. Старикъ Копылъ сосваталъ ее для сына, за родню, отецъ ее человкъ хорошій. Своихъ двокъ не было, онъ ее за 20 верстъ въ Соловкахъ взялъ. 105 рублей зa нее отдалъ. Это было 4 года тому назадъ, тогда ей 16 лтъ было. Шустрая, черноглазая двочка была и къ работ <куда> ловкая была, только <вотъ> жидка старику казалась. И точно, первое время худа была, такъ дтенокъ, ничего не смыслила и мужа не любила, боялась его, била, щипала. Только теперь раздобрла и мужа любить стала, какъ прідетъ, такъ ужъ не знаетъ, чмъ угодить. А все еще гуляла, дтей не рожала. Баба молодая, красивая баба, много къ ней всякаго народа подлипало, да только плохого ничего не слышно было. И мужъ что дальше, то больше любилъ
21
Зачеркнуто: вспомнить было, что это его жена и что онъ съ ней спалъ. —
Старикъ вышелъ самъ на дворъ, покричалъ на Гришутку, зачмъ онъ мерина не распуталъ, тутъ же пришелъ староста, повстилъ мужику косить, а бабамъ гресть, и пошла забота. <Кабы глянулъ на нихъ всхъ, кто обихода мужицкаго не знаетъ, ничего бы не понялъ, – подумалъ, что ничего не длаютъ, такъ суются, а однако вс дла, не торопясь, разбирались, каждый зналъ свое дло. И сколько тутъ сразу дловъ было.> – Бабамъ надо хлбы ставить, портки мыть, на барщину сбираться, скотину выгонять, къ сосдямъ за гущей сбгать, поговор[ит]ь еще съ сосдкой, къ другой сосдк забжать мертваго младенца посмотрть и еще мужа провожать нужно было Малань. Мужикамъ Тихона справлять въ дорогу, запрягать, на барщин косы сбирать, веревокъ взять въ лавочк, <скотъ>
* № 3.
<– Аль свтъ? Куды лзе? – прогнусилъ сквозь сонъ старикъ Ермилъ, натягивая за плечи армякъ и поворачиваясь на лавк, съ которой только что встала отъ него его хозяйка.— [22] «До втру пойти», отвчала старуха, ошаривая рукой печку, чтобы отыскать сернички, которые она сама вчерась наколола изъ сухой лучины и намокала въ сру. Ермилъ пробурчалъ что-то и замолкъ, а Осиповна нашла <таки> серничекъ, раскопала вчерашнюю золу въ печи, и дождавшись, чтобы синее пламя покраснло и охватило сухое дерево, зажгла лучинку и стала убираться.
22
Зачеркнуто: «Изъ ночнаго народъ детъ, должно скоро свтъ»,
– Эки бабы, эки бабы! – ворчала старуха, сбирая со стола невымытыя чашки, горшки и снимая съ лавокъ разбросанныя платья, сапоги, коты, кушаки, – нтъ чтобъ прибрать, нтъ чтобъ прибрать… Вишь двка, какъ сняла, такъ и бросила, – говорила она, поднимая и складывая праздничную красную паневу, обшитую галуномъ.
Однако старуха не разбудила двку, которая, раскидавшись навзничь въ чистой, праздничной рубах, лежала на лавк. Напротивъ, она мимоходомъ поправила ей подушку подъ голову и неслышно, не останавливаясь, убирала за бабами и не будила никого. Вчера былъ Петровъ день. Извстно, праздничное дло. Люди молодые, завалятся, спятъ, особенно съ мужьями <блохи не чуютъ,> дополденъ проспятъ. «А я вотъ до птуховъ своего старика ублаготворяла – хмленъ дюже былъ – а вотъ до зорьки вскочила, ни въ одномъ глаз сна нтъ», думала старуха, доставъ кадушку и собираясь мсить хлбы.>
* № 4.
Наканун былъ Петровъ день, народъ гулялъ. Самъ старикъ Ермилъ былъ выпимши, что съ нимъ рдко случалось. Еще было темно въ изб, когда поднялась старуха, его хозяйка. Съ вечера она ублаготворяла старика почти до птуховъ, а утромъ поднялась, что еще изъ ночнаго не прізжали. —
Шелепиныхъ богатый дворъ въ деревн Хабаловк, не первый дворъ, а живутъ исправно: одинъ сынъ на станціи, старшій братъ хозяйствуетъ, другой на почт съ тройкой.
Далеко за полночь, передъ свтомъ затихли на улиц псни и прошли по домамъ загулявшіе для Петрова дня мужики и бабы.
Комментарий А. С. Петровского
ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ «ТИХОНА И МАЛАНЬИ».
Рассказ «Тихон и Маланья» и по сюжету и по действующим лицам неотделим от «Идиллии», являясь по существу лишь началом новой, более пространной редакции ее. Из этой новой редакции написана только первая вступительная глава, содержащая картину деревенской жизни в праздник, приезд Маланьина мужа, Тихона, со станции в деревню на побывку в Петров день и характеристика действующих лиц; в самом конце ее вводится новое лицо – знакомый нам по «Идиллии» работник Андрюшка, здесь только еле намеченный. В конце рукописи стоит цыфра «2» – приступ ко второй главе, оставшейся ненаписанной, в которой—по аналогии с «Идиллией» – можно было ждать дальнейшего развития отношений с Андрюшкой, появления гуртовщика и развязки рассказа.
Возможно, что большинство дневниковых записей, приведенных нами в истории писания «Идиллии», относятся к работе над «Тихоном и Маланьей». Исключение – запись 28 октября 1860 г., которая не может относиться к рассказу «Тихон и Маланья», как не имевшему еще в своих первоначальных черновых набросках деления на главы. Рисунок пером в конце рук. № 4, похожий на изображение Н. П. Охотницкой, намекает, может быть, на то, что этот вариант был написан в Ясной поляне.
Деление на главы намечается только в последнем, наиболее законченном варианте (рук. № 4). Этот вариант, обрывающийся на первой главе, написан после 23 сентября 1862 г., дня женитьбы Толстого на Софье Андреевне Берс и вряд ли мог быть написан позднее декабря 1862 г. В истории писания «Идиллии» мы упоминали, что прототипом Маланьи послужила яснополянская крестьянка Аксинья Аниканова, предмет очень сильного увлечения Льва Николаевича; длительная связь с ней была оборвана только перед женитьбой. С. А. Толстая, как известно из ее дневника, знала об этом увлечении и об этой связи. «Через несколько месяцев после свадьбы, – пишет один из биографов Толстого, [23] – эта женщина вместе с другой крестьянкой была прислана в барский дом мыть полы. Софье Андреевне ее показали. Мучительная ревность поднялась в жене Льва Николаевича, она вспомнила записи его дневника и долгое время не могла освободиться от этого тяжелого чувства». Встреча эта и вызванный ею взрыв ревности произошли, вероятно, в первой половине декабря 1862 г., [24] он-то и оборвал, как мы можем догадываться, дальнейшую работу над рассказом о Маланье. Много лет спустя, в 1889 г. Толстой возвращается к той же героине в рассказе «Дьявол», но пишет его втайне от жены, которая случайно нашла и прочла его только в 1909 г. В первые годы женитьбы такое писанье втайне было невозможно.
23
В. Жданов, «Любовь в жизни Льва Толстого». Кн. I, М. 1928, стр. 78. Этот эпизод описан С. А. Толстой в ее неопубликованной автобиографии «Моя жизнь» ч. II, глава, Мария Герасимовна и Воейков».
24
Ср. «Дневники Софии Андреевны Толстой 1860—1891». М. 1928, стр. 58. Запись от 16 декабря 1862 г.