Полное собрание сочинений. Том 74. Письма 1903 г.

Толстой Лев Николаевич

Мне дают всякого рода лестные эпитеты: гения, реформатора, великого человека и т. д. и в то же время не признают за мной самого простого здравого смысла, чтобы видеть, что церкви, наука и искусство, правительства необходимы для общества в его современном состоянии.

Это странное противоречие проистекает из того, что мои критики не хотят, при суждении обо мне, отказаться от своей точки зрения и стать на мою, которая, однако, чрезвычайно проста.

Я не реформатор, не философ, еще менее того апостол. Я только человек, который, прожив очень дурную жизнь, понял, что истинная жизнь заключается лишь в исполнении воли того, кто

послал меня в этот мир и который, найдя в евангелии основы истинной жизни, отбросил призрачную жизнь и стал жить и может жить лишь согласно этим основам.

С этой точки зрения ясно, что, когда я нападаю на церковь, правительства, науку, искусство, то делаю это не из удовольствия нападать и не потому, чтобы я не понимал значения, которое им придают люди, но единственно потому, что, находя их большей частью противными исполнению воли бога, состоящей в установлении царства божия на земле, я не могу их откинуть.

Для тех, кто только объективно судит о вещах, на основании наблюдений и рассуждений, для тех существование церквей, науки, искусства и особенно правительства должно казаться необходимым и даже неизбежным. Но для того, кто, как я, познал внутреннюю уверенность, вытекающую из религиозного сознания, все эти рассуждения и все эти наблюдения не имеют ни малейшего веса, когда они стоят в противоречии с уверенностью религиозного сознания.

Я не реформатор, не философ, не апостол, но самое меньшее из достоинств, которое я могу себе приписать и приписываю, это — логичность и последовательность.

Упреки, которые мне делают, рассматривая мои идеи с объективной точки зрения, т. е. со стороны их применимости к мирской жизни, подобны упрекам, которые сделали бы земледельцу, вспахавшему и засеявшему зерном местность, за неосторожное отношение к прежде покрывавшим ее кустарникам, траве, цветам и красивым дорожкам. Эти упреки справедливы с точки зрения тех, кто любит деревья, зелень, цветы и красивые дорожки, но упреки эти совершенно ошибочны с точки зрения земледельца, который обрабатывает и засеивает свое поле для того, чтобы себя прокормить.

Земледелец вполне последователен и логичен и не может не быть таковым, потому что, делая то, что он делает, он это делает, имея в виду определенную и ясную цель — насытить свое тело. Не делая того, что он делает, он обрекал бы себя на голодную смерть.

Так же и со мной. Я не могу не быть последовательным и логичным, так как, делая то, что я делаю, я преследую определенную и ясную цель — питаться духовно. Не делая того, что я делаю, я обрекал бы себя на духовную смерть.

Л. Толстой.

Печатается по копировальной книге N° 5, лл. 102—105. Подлинник. написан и датирован рукой М. Л. Оболенской, подпись собственноручная. Впервые опубликовано в Б, IV, стр. 75—76. В ГМТ хранятся три черновика, написанные рукой М. Л. Оболенской. Во втором имеются значительные исправления Толстого.

Поль Гиацинт Луазон (р. 1873) — французский поэт и публицист. В яснополянской библиотеке сохранились некоторые из его драматических (произведении, а также оттиск из журнала с его статьей «L’investiture de Tolsto"i» [«Влияние Толстого»].

При письме от 9 января н. ст. 1903 г. Луазон прислал драму «L’Evangile du Sang», Paris, 1900, и упомянутую выше статью.

12. Г. А. Русанову.

1903

г. Января 16. Я. П.

16.1.03 г.

Дорогой Гаврила Андреевич, сейчас получил ваше письмо с описанием всех тех физических страданий, которые вы так хорошо и мужественно переносите. Вы тоскуете о том, что вы лишены возможности работать; я последние шесть недель находился в том же положении и благодаря случайности — просьбе Бирюкова дать ему о себе биографические сведения — я напал на занятие, которое не только приятно, но и в высшей степени полезно наполнило мое время. Занятие это — восстановление в своей памяти всего пережитого с детства и до сего времени, восстановление как можно более правдивое, ничего не скрывающее и освещенное тем светом нравственных требований, которыми живешь теперь. Чем больше копаешься в прошедшем, тем больше и больше вспоминается.¹

Вот это-то занятие я и предлагаю вам: в более трудные периоды — вспоминать, а когда более сил — диктовать эти воспоминания. Правдивое описание, как исповедь своей жизни всякого человека, а в особенности человека, просвещенного христианским светом, представляет величайший интерес и должно принести людям большую пользу. Я хочу сделать это для себя и советую вам сделать то же. Я всё еще слаб, но мне становится лучше и лучше. Братски целую вас и Антонину Алексеевну.²

Ваш Лев Толстой.

Написано и датировано рукой H. Л. Оболенского, подпись собственноручная. Впервые опубликовано в «Вестнике Европы» 1915, IV, стр. 9—10.

Ответ на письмо Русанова от 5—10 января 1903 г.

¹ О «Воспоминаниях» см. т. 34.

² Антонина Алексеевна Русанова, жена Г. А. Русанова.

* 13. H. K. Муравьеву.

1903 г. Января 18. Я. П.

Прошу известить результат дела Агеева.¹

Толстой.

Телеграмма. Печатается и датируется по копии.

Николай Константинович Муравьев (1870—1936) — московский адвокат и прогрессивный общественный деятель. Толстой неоднократно направлял к нему лиц, нуждавшихся в юридической помощи.

¹ Афанасий Николаевич Агеев. См. т. 73. Н. К. Муравьев из-за болезни участия в защите Агеева не принимал.

* 14. П. К. Мысовскому.

1903 г. Января 21. Я. П.

Ответ мой на ваш вопрос следующий: зла объективного нет. То, что мы называем злом, есть непонятое и недоступное нашему пониманию добро.

Лев Толстой.

Датируется по расположению письма в копировальной книге (№ 5, л. 101).

Павел Кириллович Мысовский (р. 1869) — московский присяжный поверенный.

Ответ на письмо П. К. Мысовского от 16 января 1903 г.

15. И. Ф. Наживину.

1903 г. Января 21. Я. П.