Полное собрание сочинений. Том 83

Толстой Лев Николаевич

¹⁵ Толстой ехал на кумыс с братом С. А. Толстой Степаном Андреевичем Берсом.

¹⁶ Может быть это Николай Владимирович Мезенцов, генерал, шеф жандармов, убитый в 1878 г. С. Кравчинским. Толстой его знал, о чем есть запись у Д. П. Маковицкого.

¹⁷ [«гигантские шаги»,] В письме от 17 июня 1871 г. С. А. Толстая писала: «Очень благодарю зa судно и за pas-de-g'eant. Когда у меня все поправятся, я займусь с князем [Оболенским] его поставить. Он говорит, что надо нанять из лагеря солдат его ставить». (ПСТ, стр. 94.)

¹⁸ Яков Викторович Пуаре (1825—1877), владелец известного гимнастического заведения в Москве.

¹⁹

На четвертой странице письма начинается описание постановки pas-de-g'eant, написанное неизвестным почерком, с одной поправкой рукой Толстого; на шестой странице — окончание письма Толстого.

²⁰ В письме от 21 июня С. А. Толстая писала: «Ты пишешь, что вещи вышлют из Москвы в среду, но нынче понедельник, и объявления никакого нет». (ПСТ, стр. 98.)

²¹ О Любови Александровне Берс С. А. Толстая писала (письмо от 17 июня): «Мама я перевела в кабинет; тут ей дети не давали спать».

²² Вячеслав Андреевич Берс.

88.

1871 г. Июня 14. Ночью. Дубовая.

Пишу изъ деревни Дубовой,¹ — первая станція къ Каралыку,² тамъ гд я былъ. — Сколько я ни спрашивалъ, ничего лучшаго этаго нтъ. Двое сутокъ мы хали по Волг благополучно и какъ всегда по Волг, очень занимательно, но безпокойно. Я бы сказалъ, что совсмъ здоровъ, коли бы не безсонницы и очень унылое расположеніе духа.³ Дйствительно, Степа мн полезенъ, и я чувствую, что съ нимъ Арзамаской тоски⁴ не сдлается. — Кумысники такъ расплодились, что вс 4 заведенія около Самары⁵ набиты биткомъ, и больше ни квартиръ, ни кумыса нтъ. Боюсь, чтобы того же не было на Каралык. Неудобство Каралыка главное въ томъ, что туда нтъ почты; и я безъ ужаса не могу подумать о томъ, что и ты, и я можемъ пробывать по дв недли безъ писемъ. Я ршился вотъ какъ: я буду писать теб всякій разъ, когда будетъ случай изъ Каралыка въ Самару, но если въ недлю не будетъ случая (я надюсь, что будетъ чаще), то я нарочно буду посылать въ Самару свои письма и на почту за твоими. Ты пиши, какъ я говорилъ, чмъ чаще, тмъ лучше, но не мене двухъ разъ въ недлю.

Не знаю, что будетъ дальше, но до сихъ поръ я не выходилъ изъ тоски. Степа очень пріятенъ. Прощай, душенька, цлуй всхъ.

14-го ночью.

На конверте: Ея Сіятельству Графин Софь Андреевн Толстой. Въ Тулу.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Опубликовано впервые по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 80—81.

¹ Дубовый умет (станция) — село при овраге Дубовом на коммерческом тракте из Самары в Уральск, в 25 верстах от Самары.

² Каралык (Орловка) — село при реке Каралыке, в 152 верстах от уездного города Николаевска; 162 двора, свыше тысячи жителей (сведения 1859 г.).

³ В ответном письме от 24 июня С. А. Толстая писала: «Твои бессонницы и унылое расположение духа не от того, что ты уехал, а вспомни, то же самое было дома. А теперь по крайней мере есть причина быть унылым, ты нас не видишь, а дома та же тоска была без причины. Всё это обойдется, как только ты вольешь в себя известное число ведер хорошего кумыса; но нашел ли ты его наконец, вот что меня со вчерашнего дня страшно мучает. Конечно, если б твоя тоска стала продолжаться и дошла бы до высшей степени, то и кумыс пользы не принесет. Я тебе говорила, что лучше бы всего было мне ехать с тобой. Сегодня, как подумаю о том, что ты уныл, почувствую такой прилив нежности к тебе, и так мне кажется, что я бы тебя и утешила, и устроила, и развеселила. Но ведь я ничего не могла этого

сделать, когда ты был тут, а только сама заражалась твоим унынием. Если ты занимаешься Греками, то брось их. Наверно это на тебя больше всего действует. Брось, пожалуйста, верь Урусову, верь Фету, верь моей глупой голове и любящей душе, что эти занятия тебе вредны» (не опубликовано).

⁴ См. описание этой тоски в письме Толстого от 4 сентября 1869 г., № 82.

⁵ Из них в Памятной книжке Самарской губернии 1874 г. значатся: 1) первое кумысо-лечебное заведение, основанное доктором Постниковым в 1858 году — в 6 верстах от города; 2) дача и кумыс Аннаева — в 3 верстах; 3) дача и кумыс Журавлева в 10 верстах по Красноярской дороге.

89.

1871 г. Июня 15. Каралык.

Пишу теб нсколько словъ, потому что усталъ и нездоровится. Усталъ я потому, что только что прохалъ послднія 130 верстъ до Каралыка. Башкирцы мои вс меня узнали¹ и приняли радостно; но, судя потому, что я увидалъ съ вечера, у нихъ совсмъ не такъ хорошо, какъ было прежде. Землю у нихъ отрзали лучшую, они стали пахать, и б`oльшая часть не выкочевываетъ изъ зимнихъ квартиръ. Я помстился, однако, въ кибитк, купилъ собаку за 15 р[ублей] и сбираю[сь] съ терпніемъ выдержать свой искусъ, но ужасно трудно. Тоска, и вопросъ: за чмъ занесло меня сюда, прочь отъ тебя и дтей и найду ли я тебя и ихъ такими же, какими оставилъ. Впрочемъ, нынче усталъ и не въ дух. —

Каждую недлю надюсь получать извстія.

Прощай, душенька, обнимаю тебя.

Л.

15 Іюня.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 81. Письмо было получено в Ясной поляне С. А. Толстой 27 июня 1871 г.; она отвечала Толстому 28 июня.

¹ Толстой был в первый раз на Каралыке за девять лет до своей поездки 1871 года.

90.

1871 г: Июня 18. Каралык.

Пишу теб четвертое¹ письмо, милый другъ, отъ тебя еще не получалъ и не могъ получить. Жду понедльника, когда посланный привезетъ письма изъ Самары. Пріятнаго ничего не могу написать теб. Здоровье все не хорошо. Съ тхъ поръ, какъ пріхалъ сюда, каждый день въ 6 часовъ вечера начинается тоска, какъ лихорадка, тоска физическая, ощущеніе которой я не могу лучше передать, какъ то, что душа съ тломъ разстается. Душевной тоски по теб я не позволяю подниматься. И никогда не думаю о теб и дтяхъ, и оттого не позволяю себ думать, что всякую минуту готовъ думать, а стоитъ раздуматься, то сейчасъ уду. Состоянье свое я не понимаю: или я простудился въ кибитк первыя холодныя ночи, или кумысъ мн вреденъ; но въ 3 дня, кот[орые] я здсь, мн хуже. Главное, слабость, тоска, хочется играть въ милашку и плакать, а ни съ Башкирами, ни съ Степой это неудобно.

Живемъ мы въ кибитк, пьемъ кумысъ (Степа тоже, вс его угощаютъ); неудобства жизни привели бы въ ужасъ твое Кремлевское сердце: ни кроватей, ни посуды, ни благо хлба, ни ложекъ. Такъ что, глядя на насъ, ты бы легче переносила несчастія пережаренной индейки или недосоленаго кулича. Но неудобства эти нисколько не непріятны, и было бы очень весело, если бы я былъ здоровъ. А то я нагоняю тоску на Степу. И я вижу, ему скучно. Охота порядочная. Я разъ ходилъ и убилъ двухъ утокъ.

Тутъ живетъ, кром насъ, человкъ 10 кумысниковъ всякаго сорта: товарищъ прокурора, адвокатъ, помщикъ, попы, купцы, и я нашелъ профессора Семинаріи греческаго языка и съ нимъ читалъ.² Я насчетъ себя ршилъ, что жду до того воскресенья, 27-го, и если не пройдетъ тоска и лихорадка, то поду домой.