Полное собрание сочинений. Том 85. Письма к В. Г. Черткову 1883-1886 гг.

Толстой Лев Николаевич

¹² Чертков собирался в Англию на лето не охотно, сопровождая туда свою мать.

¹³ «Рассказ Иванова», который Татьяна Львовна должна была переслать Черткову по поручению отца, — вероятно, тот самый, о котором он писал с похвалою в предыдущем своем письме (см. п. № 104 от 3 апреля и прим. 7 к нему), намереваясь переслать его в редакцию «Посредника», т. е. подправленная им повесть «Пасха».

¹⁴ «Рассказ мужика» — по всей вероятности, «Раздел» И. Г. Журавова, крестьянина Тульской губ., служившего половым в тульском трактире, но не порывавшего связи с деревней. Рассказ этот был издан «Посредником» с рисунками Н. Богатова в начале 1887 г. Другой его рассказ — «Злая невестка» (первоначальное заглавие — «Не всякому слуху верь») был напечатан в «побочной» серии «Посредника» в 1886 г. В письмах к Черткову за 1887 г. Толстой отзывается об этих вещах, как об очень хороших. В дальнейшем он лично познакомился с Журавовым и принимал живейшее участие в его литературной работе, о чем свидетельствует его письмо к Черткову от 20 мая 1891 г., в котором он очень подробно останавливается на новой повести Журавова, написанной на «заданную» им тему (см. т. 87).

¹⁵ Толстой не ошибся, предполагая, что распространение

книжек «Посредника» вызовет подражателей, а потом и самобытных деятелей в этом роде. Вслед за Журавовым начал в 1887 г. под влиянием «Посредника» свою обширную литературную деятельность другой писатель Московской губ. из крестьян, Сергей Терентьевич Семенов, и крестьянин Нижегородской губ. Федор Алексеевич Желтов и др. Из писателей-рабочих, кроме В. И. Савихина, чрезвычайно обязанного «Посреднику» своей популярностью в массах, стали писать для «Посредника» Лазарь-Темный, Александр Благов и ранее печатавшийся поэт B. C. Поступаев, воспоминания которого о Толстом («Воспоминания о Л. Н. Толстом поэта-рабочего») напечатаны в кн. «Л. Н. Толстой, юбилейный сборник», М.-Л., 1928, и который печатает свои стихи и поныне.

¹⁶ Относительно статьи о квакерах см. прим. 4 к п. № 104 от 3 апреля.

¹⁷ Помещение рассказов Толстого, написанных для «Посредника», в «Ниве», «Русском богатстве» и «Книжках Недели», о чем Чертков говорит в письме к нему от 6 апреля, действительно, чрезвычайно рассердило Софью Андреевну. Об этом см. п. № 107 от 17—18 апреля и прим. 1 к нему.

¹⁸ Историю «Сказки об Иване-Дураке» см. в прим. 7 к п. № 83 от 23 октября 1885 г. — XII т. Соч. Толстого, издаваемых Софьей Андреевной, вышел как раз в это время. В письме к ней из Ясной поляны от 9 апреля, получив ее сообщение об этом, Толстой писал ей: «Очень радуюсь за тебя за 12-ю часть и для себя радуюсь преимущественно за Ивана-дурака».

106.

1886 г. Апреля 15—16. Москва.

Я вчера пріхалъ въ Москву живъ и здоровъ и пробуду здсь, е[сли] Богъ дастъ, Святую. Пишите сюда. Можетъ быть, увижу васъ проздомъ.¹ Рукопись Руциной очень интересна.² Я попытался сдлать нкот[орыя] измненія. Севаст[опольскіе] разсказы такъ очень хороши.³ Трогать их не могу. 40 лтъ⁴ вы очень хорошо придумали. Постараюсь сдлать, что нужно. Я знаю про это изъ письма Озмидова, но его еще не видалъ.⁵ Обнимаю васъ и всхъ друзей.

Л. Т.

Что съ рисунками Ге?

Петербургъ

32. Милліонная

В. Г. Черткову.

Полностью печатается впервые. Отрывок напечатан в ТЕ 1913 г., отд. «Письма Л. Н. Толстого», стр. 37. На открытом почтовом бланке подлинника рукой Черткова помечено: «16 апр. 86» и имеются почтовые штемпеля: «Москва 16 апреля 1886», «С. Петербург 17 апреля 1886». Датируем письмо расширительно, потому что установить точно день возвращения Толстого в Москву, о котором он упоминает в письме, не удалось. Софья Андреевна в письме к Т. А. Кузминской от 11 апреля говорит, что ждет его в Москве 14 или 15 апреля (ГТМ).

Письмо Толстого написано, как уведомление о приезде его в Москву, но по содержанию дополняет ответ на предшествующие письма Черткова, приведенные в комментарии к предыдущему письму (№ 105 от 11 апреля).

¹ Толстой подразумевает, что увидит Черткова при его проезде через Москву в Лизиновку, куда он собирался выехать с матерью 24 апреля.

² О рукописи «Руциной» (Рутцен) см. прим. 5 к предыдущему письму, № 105 от 11 апреля.

³ О «Севастопольских рассказах» см. прим. 8 к предыдущему письму.

⁴ О том, что «придумал» Чертков относительно легенды Костомарова «Сорок лет» (см. письмо № 95 от 16—17 января 1886 г. и прим. 10 к нему) можно судить по письму его к Марье Львовне Толстой от 8 апреля, повидимому привезенному ей из Петербурга ездившим туда Озмидовым вместе с экземпляром самой легенды Костомарова, который Чертков брал для ознакомления у Толстого. В письме этом Чертков говорит: «Прилагаемая книжка «40 лет» очень понравилась Льву Николаевичу и произвела на него сильнейшее впечатление... Мне она очень понравилась; но мне показалось, что желательно было бы ярче выставить весь ужас положения убийцы, к концу жизни потерявшего всякое сознание Бога-правды. В деревне я читал этот рассказ хлопцам; он их особенно заинтересовал. Я взял его сюда с целью выпустить некоторые места, совершенно нецензурные в настоящее время (в 81 году цензура при Лорисе [Лорис-Меликове] была сравнительно замечательно свободна)... Поправки слога, в особенности в первой половине, сделаны преимущественно Львом Николаевичем. Мне кажется, что необходимо, чтобы он еще раз внимательно просмотрел рассказ и ввел бы такие штрихи, на которые он один способен, как художник, для того чтобы определеннее обнаружить внутреннее состояние Яшникова... И это тем необходимее, что мы опускаем всё, что говорится о предстоящей ему каре в будущей жизни...». В заключение письма Чертков предлагает Марье Львовне переписать легенду, «изменяя литературный слог на простой народный», с тем, чтобы на долю Толстого осталась только чисто-художественная работа по углублению психологии главного действующего лица в заключительной главе. Принимала ли какое-нибудь участие Марья Львовна в работе над упрощением языка легенды Костомарова, нам неизвестно. Как было указано в прим. 10 к п. № 95, сама легенда была напечатана в «Посреднике» лишь много лет спустя, в сильно-сокращенном виде. Что же касается тех художественных дополнений к ней, которых Чертков добивался от Толстого, то, как мы видим и из настоящего письма, он принял совет Черткова, и дополнительная глава в легенде Костомарова была написана им в ближайшее время. Об этом мы узнаем из сохранившегося в архиве Черткова письма к нему О. Н. Озмидовой (см. прим. 11 к п. № 97 от 23 января 1886 г.). Письмо это не датировано, но по содержанию оно должно быть отнесено к 20—30 апреля 1886 г., потому что в нем передается запрос Толстого о судьбе двух рисунков Ге в петербургской цензуре, разрешенных 23 апреля, и сообщается о намерении самой О. Н. Озмидовой привезти в Петербург от Толстого «Севастопольские рассказы», о которых говорится в комментируемом письме, вместе с сделанным им окончанием к легенде «Сорок лет».

⁵ Упоминаемое

здесь письмо Озмидова не сохранилось. Возможно, что по возвращении из Петербурга он написал его Толстому в Ясную поляну.

107.

1886 г. Апреля 17—18. Москва

Напечатаніе легендъ, въ особенности последней въ Р[усском] Б[огатств] привело жену въ большое раздраженіе — и на васъ.¹ Мн это очень больно. Не помню, въ чемъ я тутъ виноватъ, но должно быть виноватъ, и пот[ому] пожалуйста простите меня и добре перенесите ея раздраженіе. Она на писала вамъ. Жалко ихъ бдныхъ. И хорошо и для себя, и для нихъ, когда точно жалко. — Едва ли я проживу здсь до 24-го, когда вы продете, и это мн жалко. Я и духомъ и тломъ здоровъ, но писать хочу только умомъ, но не сердцемъ, и потому ничего за это время не сдлалъ. Радостей же у меня очень много. Такъ много видишь сближающихся с истиною людей, и такихъ хорошихъ людей, и такъ хорошо съ ними. Вчера провелъ вечеръ съ двумя прізжими из Казани молодыми людьми — одинъ медикъ 4-го курса, другой офицеръ, оба твердые, ясные, радостные христіане. Мы въ первый разъ увидались съ ними и какъ будто вкъ жили вмст: о чемъ ни заговоримъ, все видимъ одинаково. Офицеръ выходить в отставку и идетъ въ деревню работать и быть сельскимъ учителемъ. Онъ женатъ, и жена раздляетъ его вру. Студентъ ищетъ того же.² — Не посылаю вамъ рукописи,³ п[отому] ч[то] Озмид[овъ] свезетъ, если подетъ съ Сытинымъ. Какъ полна и радостна жизнь даже въ періоды отсутствія силы для писательской работы, въ к[акомъ] я теперь. Обнимаю васъ и всхъ нашихъ друзей.

Л. Т.

Оболенской хорошо защитилъ меня,⁴ но какъ видно, что курсы и царствующая наука есть святыня для врующихъ. Ну чтожъ, если я ошибся и грубо выразился — можно простить, тмъ боле, что рчь идетъ о другомъ и объ очень важномъ, но видишь, какъ поднимается чувство, подобное тому, к[оторое] бы поднялось у православныхъ при поруганіи иконы. Барынь съ локонами и всякихъ другихъ ругайте сколько угодно, но это сословіе — священно. И при этомъ оскорблении священнаго для нихъ забывается все. А я между прочимъ еще много думалъ о жепщинахъ, о брак (Файнерманъ съ женой вызвали это)⁵ и хотлось бы высказать. Разумется, не о современныхъ кумирчикахъ нашего времени — курсахъ, а о великомъ вчномъ назначеніи женщины. Много превратнаго въ этомъ отношеніи проповдуется именно въ кружкахъ интелигентныхъ женщинъ. А именно вотъ что:

Напримръ: проповдуется, что женщина должна не быть исключительной, — не должна любить своихъ дтей больше, чмъ другихъ. Проповдуется много разнаго туманнаго, неяснаго о развитіи, о равенств съ мущиной, но это положеніе о томъ, что женщина не должна любить своихъ дтей больше чужихъ, проповдуется всегда, везд, считается аксіомой и, какъ практическое правило, заключаетъ въ себ всю сущность ученія; а оно-то, это положеніе, совершенно ложно.

Призваніе всякаго человка, и мущины и женщины, въ томъ, чтобы служить людямъ. Съ этимъ общимъ положеніемъ, я думаю, согласны вс не безнравственные люди. Разница между мущинами и женщинами въ исполненіи этаго назначенія есть большая по средствамъ, к[оторыми] они служатъ людямъ. Мущина служитъ людямъ и физическимъ, и умственнымъ, и нравственнымъ трудомъ, средства его служенія очень многообразны. Вся дятельность человчества, за исключеніемъ дторожденія и кормленія, составляетъ поприще его служенія людямъ. Женщина же, кром своей возможности служенія людямъ всми тми же, какъ и мущина, сторонами своего существа, по строенію своему призвана, привлечена неизбжно къ тому служенію, к[оторое] одно исключено изъ области служенія мущины. Служеніе человчеству само собой раздляется на дв части: одно — увеличеніе блага въ существующемъ человчеств, другое — продолженіе самаго человчества. К первому призваны преимущественно мущины, такъ к[акъ] они лишены возможности служить второму. Ко второму призваны преимущественно женщины, т[акъ] к[акъ] они исключительно способны къ нему. Этаго различія нельзя, не должно и гршно (т. е. ошибочно) не помнить и стирать, какъ это стараются длать. Изъ этаго различія вытекаютъ⁶ обязанности тхъ и другихъ, обязанности не выдуманныя людьми, но лежащія въ природ вещей. Изъ этаго же различія вытекаетъ оцнка добродтели и порока женщины и мущины — оцнка, существовавшая во вс вка и теперь существующая и никогда не перестанущая существовать, пока въ людяхъ будетъ разумъ. И всегда было и будетъ то, что мущина, проведши свою жизнь въ мужскомъ многообразномъ труд, и женщина, проведшая жизнь въ рожденіи, кормленіи и возращеніи своихъ дтей, будутъ чувствовать, что они длаютъ то, что должно, и будутъ возбуждать уваженіе и любовь людей, потому что оба исполнили свое несомннное призваніе. Призваніе мущины многообразне и шире, призваніе женщины однообразне и `yже, но глубже, и потому всегда было и будетъ то, что мущина, имющій сотни обязанностей, измнивъ одной, десяти изъ нихъ, остается не дурнымъ, не вреднымъ человкомъ, исполнивъ ⁹/₁₀ своего призванія. Женщина же, имющая три обязанности, измнивъ одной изъ нихъ, исполняетъ только ²/₃, и измнивъ двумъ, длается уже отрицательной — вредной. Таково всегда было общее мнніе и таково всегда будетъ, п[отому] ч[то] такова сущность дла. Мущина для исполненія воли Бога долженъ служить Ему и въ области физич[ескаго] труда и мысли и нравственности; онъ всми этими длами можетъ исполнить свое назначеніе; для женщины средства служенія Богу суть преимущественно и почти исключительно (п[отому] ч[то] кром нея никто не можетъ этого сдлать) — дти. Только черезъ дла свои призванъ служить Б[огу] и людямъ мущина; только чрезъ дтей своихъ призвана служить женщина. И потому любовь къ своимъ дтямъ, вложенная въ женщину, исключительная любовь, съ к[оторой] совершенно напрасно бороться разсудочно, всегда будетъ и должна быть свойственна женщин-матери. Любовь эта къ ребенку въ младенчеств есть вовсе не эгоизмъ, какъ это ложно учатъ, а это есть любовь работника къ той работ, к[оторую] онъ длаетъ въ то время, какъ она у него въ рукахъ. Отнимите эту любовь къ предмету своей работы, и невозможна работа. Пока я длаю сапогъ, я его люблю больше всего, какъ мать ребенка; испортятъ мн его, я буду въ отчаяніи; но я люблю его такъ до тхъ поръ, пока работаю. Когда сработалъ, остается привязанность, предпочтенiе слабое и незаконное, тоже и съ матерью. Мущина призванъ служить людямъ черезъ многообразныя работы, и онъ любитъ эти работы, пока ихъ длаетъ, женщина призвана служить людямъ черезъ своихъ дтей, и она не можетъ не любить этихъ своихъ дтей, пока она ихъ длаетъ — до 3-хъ, 7, 10 лтъ.