Полное собрание сочинений

По Эдгар Аллан

Серенада

20 апреля, 1833

пер. В. Топорова

Так ночь тиха, так сладок сон, Что даже струн нескромен звон – Он нарушает тишину, Весь мир склонившую ко сну. На моря жемчуг и опал Элизиума блеск упал; Спят звезды, только семь Плеяд, Ни в небе, ни в волнах не спят; Пленительный Эндимион В любви, любуясь, отражен. Покой и мрак в лесах и долах, Спят горы в тихих ореолах. Едва блеснул последний сполох, – Земля и звезды забытья Возжаждали, как жажду я Тебя, любви твоей невинной И состраданья, Аделина. О! Слушай, вслушайся, услышь: Не так нежна ночная тишь, Как эти нежные слова, Что лаской сна сочтешь сперва. И вот, пока я не дерзну Задеть призывную струну, Сердца и думы воедино Пребудут слитны,

Аделина.

Той, которая в раю

Январь, 1834

пер. В. Рогова

В твоем я видел взоре, К чему летел мечтой, – Зеленый остров в море, Ручей, алтарь святой В плодах волшебных и цветах – И любой цветок был мой. Конец мечтам моим! Мой нежный сон, милей всех снов, Растаял ты, как дым! Мне слышен Будущего зов: «Вперед!» – но над Былым Мой дух простерт, без чувств, без слов, Подавлен, недвижим! Вновь не зажжется надо мной Любви моей звезда. «Нет, никогда – нет, никогда» (Так дюнам говорит прибой) Не взмоет ввысь орел больной, И ветвь, разбитая грозой, Вовек не даст плода! Мне сны дарят отраду, Мечта меня влечет К пленительному взгляду, В эфирный хоровод, Где вечно льет прохладу Плеск италийских вод. И я живу, тот час кляня, Когда прибой бурливый Тебя отторгнул от меня Для ласки нечестивой – Из края, где, главу клоня, Дрожат и плачут ивы.

Гимн

Апрель, 1835

пер. А. Щербакова

В полдень и полночь, сквозь тьму и мглу, Мария, прими от меня хвалу. В горе и счастье жизни земной, О Богоматерь, пребудь со мной. Когда моя жизнь текла без забот И ясен, и светел был небосвод, От лености и суеты людской Спасала ты мне душу своей рукой. Теперь, когда бури грозная тень Мрачит мой былой и нынешний день, Даруй мне свет для грядущих дней, Даруй надежду рукой своей.

В альбом Фрэнсис С. Осгуд

Сентябрь, 1835

пер. Э. Гольдернесса

Ты хочешь быть любимой! Так пускай Ступает сердце прежнею дорогой: Все, что в себе имеешь, сохраняй, А чуждое тебе – отринь, не трогай. Твой светлый ум, твоя сверхкрасота – В их единенье вечном и недолгом – Воспеть хвалу заставят все уста И сделают любовь – первейшим долгом.

Подвенечная баллада

Январь, 1837

пер. Ю. Корнеева

Скреплен союз кольцом, Порукою согласья, И с новым женихом Стоим мы под венцом, Но обрела ль я счастье? Супруг обет мне дал, Но голос, что от страсти У бедного дрожал, В моих ушах звучал, Как стон того, кто пал В бою у чуждых скал, Обресть мечтая счастье. Муж ласков был со мной, Но сердцем унеслась я К могиле дорогой И, воскресив мечтой Тебя, Делорми мой, Шепнула вдруг: «Постой! Вновь обрела я счастье!» Да, я сказала так, И хоть вся жизнь – ненастье, Хоть впереди лишь мрак, Сочтет отныне всяк, Что люб мне этот брак, Коль в верности клялась я: Кольцо – ведь это знак, Что обрела я счастье. Пусть душу исцелит Мне Бог от безучастья, Иль зло она свершит: Ведь тот, кто был убит И милою забыт, Обресть не может счастья.

Сонет к Занте

Январь, 1837

пер. В. Васильева

Прекрасный остров с именем прекрасным Цветка, что всех дороже и милей. Как много зорь на этом небе ясном Ты зажигаешь в памяти моей! Как много светлых встреч – уж больше нет их! Как много помыслов, разбитых в прах! Как много ликов той, кому на этих Не быть, не быть зеленых берегах! Не быть! Увы, магическое слово Меняет все. Ушедшему не быть . Не быть! Но если не вернуть былого, То проклят будь и дай тебя забыть, Пурпурный остров гиацинтов, Занте! «Isola d'oro! Fior di Levante!»

Призрачный замок

Апрель, 1839

пер. Н. Вольпин

Божьих ангелов обитель, Цвел в горах зеленый дол, Где Разум, края повелитель, Сияющий дворец возвел. И ничего прекрасней в мире Крылом своим Не осенял, плывя в эфире Над землею, серафим. Гордо реяло над башней Желтых флагов полотно (Было то не в день вчерашний, А давным-давно). Если

ветер, гость крылатый, Пролетал над валом вдруг, Сладостные ароматы Он струил вокруг. Вечерами видел путник, Направляя к окнам взоры, Как под мерный рокот лютни Мерно кружатся танцоры, Мимо трона проносясь; Государь порфирородный, На танец смотрит с трона князь С улыбкой властной и холодной. А дверь!.. Рубины, аметисты По золоту сплели узор – И той же россыпью искристой Хвалебный разливался хор; И пробегали отголоски Во все концы долины, В немолчном славя переплеске И ум, и гений властелина. Но духи зла, черны как ворон, Вошли в чертог – И свержен князь (с тех пор он Встречать зарю не мог). А прежнее великолепье Осталось для страны Преданием почившей в склепе Неповторимой старины. Бывает, странник зрит воочью, Как зажигается багрянец В окне – и кто-то пляшет ночью Чуждый музыке дикий танец. И рой теней, глумливый рой, Из тусклой двери рвется – зыбкой, Призрачной рекой… И слышен смех – смех без улыбки.

Молчание. Сонет

4 января, 1840

пер. В. Бетаки

Есть много близких меж собой явлений, Двуликих свойств (о, где их только нет!). Жизнь – двойственность таких соединений, Как вещь и тень, материя и свет. Есть двойственное, цельное молчанье Души и тела, суши и воды. В местах, где проросли травой следы, Оно гнездится, но воспоминанья И опыт говорят: не жди беды – Оно – молчанье жизни, нет в нем зла, Невозвратимым мысль его назвала. Но если тень молчанья вдруг предстала И душу в те пределы увела, Куда нога людская не ступала, – Доверься Господу! Пора пришла.

Червь-победитель

Январь, 1843

пер. В. Рогова

Смотри: спектакль богат Порой унылых поздних лет! Сонм небожителей крылат, В покровы тьмы одет, Повергнут в слезы и скорбит Над пьесой грез и бед, А музыка сфер надрывно звучит – В оркестре лада нет. На Бога мим любой похож; Они проходят без следа, Бормочут, впадают в дрожь – Марионеток череда, Покорна Неким, чей синклит Декорации движет туда-сюда, А с их кондоровых крыл летит Незримо Беда! О, балаганной драмы вздор Забыт не будет, нет! Вотще стремится пестрый хор За Призраком вослед, – И каждый по кругу бежать готов, Продолжая бред; В пьесе много Безумья, больше Грехов, И Страх направляет сюжет! Но вот комедиантов сброд Замолк, оцепенев: То тварь багровая ползет, Вмиг оборвав напев! Ползет! Ползет! Последний мим Попал в разверстый зев, И плачет каждый серафим, Клыки в крови узрев. Свет гаснет – гаснет – погас! И все покрывается тьмой, И с громом завеса тотчас Опустилась – покров гробовой… И, вставая, смятенно изрек Бледнеющих ангелов рой, Что трагедия шла – «Человек», В ней же Червь-победитель – герой.

Линор

Февраль, 1843

пер. Г. Усовой

Расколот кубок золотой, – рыдать колоколам! Летит с тоской душа святой к стигийским берегам. Тоскуй, сэр Гай, рыдай, рыдай! Что ж сух твой светлый взор? Так холодна в гробу она, твоя любовь – Линор! Пой с нами, пой за упокой над мертвой красотой Хорал, над той, что умерла такою молодой, Над той, что умерла вдвойне, скончавшись молодой. «Не гордость вы ценили в ней, а деньги предпочли, С больной, вы стали с ней нежней – и этим в гроб свели. Как с ваших лживых языков слетает гимн святой? Как злобный хор клеветников поет за упокой, Когда ее убили вы, убили молодой?» «Peccavimus! [1148] Из гневных уст летят твои слова, Но не мешай нам петь псалом, молчи – она мертва! Хоть ради той души святой, что вознеслась, ушла, Хоть ради той, что стать женой, твоей женой могла! О, как мила она была! Она еще не прах – Чиста улыбка и светла , нет смерти на устах, И жизнь в волнистых волосах – но стынет смерть в глазах!» «Да, слез мне нет, но горный свет горит в душе моей, Пусть ангелу звучит вослед пеан минувших дней, Пусть в мире зла колокола песнь оборвут свою, Пускай Линор ваш злобный хор не слышит там в раю! Да, здесь – враги, а там – друзья, паришь в полете ты, Из ада – прямо в небеса, о них твои мечты. Здесь – боль и стон, там – божий трон, сбываются мечты!»

1148

Покаемся! (лат.)