Полное собрание сочинений
Шрифт:
А училась она всем на зависть. Английский усваивала на ходу. Я купил ей кассеты, компьютерные диски с уроками. И все это она запоминала с первого раза, после первого же прослушивания. Слушала англоязычные радиопередачи, смотрела фильмы, читала книги, беседовала на улице с иностранцами. Параллельно сама собой она стала усваивать немецкий, французский и другие языки, просила меня покупать ей книги, кассеты и диски для их изучения. При этом она не прилагала никаких героических усилий, никакого особого прилежания.
Вскоре у нас в доме не осталось ни одной книги, которую бы Лариса не причитала и не запомнила до мелочей. В библиотеках она стала частой посетительницей и удивляла библиотекарей и скоростью чтения, и качеством запоминания. Так что нам с Милочкой было чем гордиться.
Наши дети и знакомые вскоре привыкли, что мы с Милочкой составляем супружескую пару. Никто больше не злословил. Только Лариса вызывала у многих массу вопросов: чья она, да как у нас оказалась. Мы выкручивались, как могли, но вскоре привыкли и к этому.
Лариса вела себя как любящая дочь. Особую привязанность она проявляла ко мне. Любила меня обнимать, целовать, садиться ко мне на колени, ложиться рядом на диван, гладить меня и прижиматься ко мне. Мне это было неописуемо приятно, но Милочке – явно пришлось не по вкусу.
– Ларочка, так нельзя себя вести. Папа – мужчина. Дочь должна стесняться отца как мужчины, а ты ведешь себя с ним как с любовником.
– Но почему? Это же мой папа!
– Все говорят, что ты – очень способная ученица, а тут элементарных этических норм усвоить не можешь. Существуют определенные рамки поведения, целый ряд неписаных законов, которые невозможно объяснить и в то же время нельзя нарушать.
– Нет, мамочка, ты просто ревнуешь.
– Что за глупости! Чтобы я этого больше не слышала! А ты, Костя, тоже должен суметь ей разъяснить.
После этой беседы Лариса в присутствии Милочки стала вести себя явно осторожнее. Но в ее отсутствие она так и льнула ко мне. Я хмелел от ее нежностей, особенно когда касался ее тела – то ли руки, то ли лица. Неописуемо сладкое чувство разливалось по мне, и я забывал обо всем на свете. Только огромным усилием воли я заставлял себя оторваться от нее и придумать какое-либо дело. Я вспоминал чувство, охватывавшее меня, когда я гладил то самое найденное в лесу яйцо.
Сейчас это было то же самое, только во много крат сильнее. Лариса чувствовала, что мне приятны ее ласки, и она всячески стремилась снова и снова проявить их. Милочка явно начала подозревать меня в тайных связях с Ларисой, но я, будучи абсолютно чист, с возмущением отчитывал ее.
В субботу Милочка решила сходить со мной на базар, но я предложил взять вместо себя Ларису, чтобы самому посидеть за компьютером.
– Костя,
– Она уже не ребенок, может и сумочку поднести.
– Ладно, Костя. Сиди за своим компьютером, а я сама поеду. Только завтра. Троллейбусная остановка у самого дома, дальше метро. Таскать недалеко. А что не куплю, потом докупим.
Зазвонил телефон. Лариса, как видно, ожидая от кого-то звонка, подлетела к нему и сняла трубку.
– Алло! Слушаю Вас. Да, квартира Панчуков. Нет, Лариса. Их дочь. Да, успели, а что? Мне? Пятнадцать. Папа, это тебя.
Я нехотя взял из ее рук трубку.
– Панчук слушает. Света? В чем дело? Я же просил тебя не звонить больше. Будь счастлива со своим полковником, а нам с Милочкой не мешай. Мы дружно, слаженно живем, чего и тебе желаю. Да, дочь, а тебе-то что? Значит бывает. Все наши с тобой дети – мои дети, а это наша с Милочкой. Привет твоему доктору наук! Все, прощай!
– Зачем ты так с нею? – спросила Милочка.
– А как я должен с нею разговаривать? Она же была инициатором развода, а теперь вот интересуется, как мы живем да как это мы дочь родили.
– Все равно надо помягче. Ей там не так сладко, как она рассчитывала.
– А нам-то что до этого?
– Папа, а действительно, как вы могли чуть больше, чем за год родить меня, вырастить и обучить? – неожиданно спросила Лариса.
Мы молчали, поверженные в шок. Милочка робко начала выпутываться:
– Ты же знаешь, что болела…
– Да ничем я не болела! Я же все помню. Я всегда была здорова. А как так получилось, что я за год успела…
– Ладно, Ларочка, станешь чуть постарше – все поймешь. А сейчас иди заниматься.
Она вышла с гордо поднятой головой, самодовольно улыбаясь.
В воскресенье в шесть утра Милочка ушла на базар, а я, едва продрав глаза, лежал в постели, отгоняя от себя остатки сна. Я слышал, как Лариса вышла в туалет, потом в ванную и тихими шагами подошла к двери нашей с Милочкой спальни. Тихонько приоткрыв дверь, она заглянула и нежно улыбнулась, встретившись со мной взглядом.
– Доброе утро. Можно к тебе?
– Входи, доченька. Чего тебе в такую рань не спится?
– Пообщаться с тобой хочу.
Она подбежала к кровати и, прежде чем я успел опомниться, нырнула под мое одеяло. Не зная как себя повести, чтобы не обидеть ее, я попытался отодвинуться. Но она крепко обхватила мои плечи и обняла меня коленом.
– Ларочка, так нельзя с папой. Это нехорошо.
– Почему нехорошо? Просто я люблю тебя, вот и все.
– Любовь к отцу нужно проявлять иначе, моя радость.
– А не к отцу?
– Но я же отец тебе.
– Папа, я все уже знаю.
– Что, что это ты уже знаешь?