Полное собрание стихотворений
Шрифт:
Как будто уже к ней фортуна оглянулась,
А изобилие, утех житейских мать,
Всечасно стало трепетать.
Какая же тому причина?
Мне сказывали, та, что случай иль судьбина,
Пускай последняя, Надежду привела
К искусну химику в убогую лачугу,
А спутника ее ко Плутусову другу
<1791>
351. ПЧЕЛА, ШМЕЛЬ И Я{*}
Шмель, рояся в навозе,
О хитрой говорил Пчеле,
Сидевшей вдалеке на розе:
«За что она в такой хвале,
В такой чести у всех и моде?
А я пыхчу, пыхчу, и пот свой лью,
И также людям мед даю,
А всё как будто нуль в природе,
Никем не знаемый досель».
— «И мне такая ж участь, Шмель! —
Сказал ему я, воздыхая. —
Лет десять как судьба лихая
Вложила страсть в меня к стихам.
Я, лучшим следуя певцам,
Пишу, пишу, тружусь, потею
И рифмы, точно их кладу,
А всё в чтецах не богатею
И к славе тропки не найду!»
<1792>
352. БЫЛЬ{*}
Чума и смерть вошли в великолепный град,
Вошли — и в тот же миг другой Эдемский сад!
Где с нимфами вчера бог Пафоса резвился,
В глубокий, смрадный гроб, в кладбище превратился.
Ужасно зрелище! Везде, со всех сторон
Печально пение, плач, страх, унылый звон;
Иль умирающа встречаешь, или мертва,
Младенец и старик — всё алчной смерти жертва!
Там дева, юношей пленявшая красой,
Бледнеет и падет под лютою косой;
Там, век дожившая, вздох томный испускает,
И вздоху оному никто не отвечает;
Никто!.. полмертвая средь стен лежит пустых,
Где только воет ветр, и мыслит о своих
Сынах и правнуках, чумою умерщвленных.
В один из оных дней, вовеки незабвенных,
Приходит в хижинку благочестивый муж,
Приходит — и в углу приюты ветхой, бедной,
При свете пасмурном луны печальной, бледной,
Зрит старца, на гнилых простертого досках,
Зрит черно рубище, истлевше в головах,
Кувшин, топор, пилу, над дверию висящу,
И боле ничего... Едва-едва дышащу,
Он старцу тако рек: «Готовься, сыне мой,
Прияти по трудах и бедствиях покой;
Готовься ты юдоль плачевную оставить,
В которой с нуждою мог жизнь свою пробавить,
Где столько горестей, забот, печали, слез
В теченье дней твоих ты, верно, перенес».
— «Ах, нет! — ответствовал больной дрожащим гласом.—
Я тяжко б согрешил теперь пред смертным часом,
Сказав, что плохо мне и горько было жить.
Меня небесный царь не допускал тужить.
Доколе мочь была, всяк день я был доволен,
Здоров, пригрет и сыт и над собою волен.
Кормилицы мои — топор был и пила…
А куплена трудом и корочка мила!»
Исполнен пастырь душ приятна изумленья
Вещает наконец: «И ты без сожаленья
Сей оставляешь мир?» Болящий отвечал:
«Хоть белый свет и мил, но я уж истощал
И боле не смогу достать работой хлеба,
Так лучше умереть!» Он рек — и ангел с неба,
Спустяся в хижину, смежил ему глаза...
И канула на труп сердечная слеза.
<1792>
353. ПУСТЫННИК И ФОРТУНА{*}
Какой-то добрый человек,
Не чувствуя к чинам охоты,
Не зная страха, ни заботы,
Без скуки провождал свой век
С Плутархом, с лирой
И Пленирой,
Не знаю точно где, а только не у нас.
Однажды под вечер, как солнца луч погас
И мать качать дитя уже переставала,
Нечаянно к нему Фортуна в дом попала
И в двери ну стучать!
«Кто там?» — Пустынник окликает.