Отворите мне темницу,Дайте мне сиянье дня,Черноглазую девицу,Черногривого коня.Я красавицу младуюПрежде сладко поцелую,На коня потом вскочу,В степь, как ветер, улечу.*Но окно тюрьмы высоко,Дверь тяжелая с замком;Черноокая далеко,В пышном тереме своем;Добрый конь в зеленом полеБез узды, один, по волеСкачет весел и игрив,Хвост по ветру распустив.*Одинок я – нет отрады:Стены голые кругом,Тускло светит луч лампадыУмирающим огнем;Только слышно: за дверями,Звучномерными
шагами,Ходит в тишине ночнойБезответный часовой.
Сосед
Кто б ни был ты, печальный мой сосед,Люблю тебя, как друга юных лет,Тебя, товарищ мой случайный,Хотя судьбы коварною игройНавеки мы разлучены с тобойСтеной теперь – а после тайной.Когда зари румяный полусветВ окно тюрьмы прощальный свой приветМне умирая посылает,И опершись на звучное ружье,Наш часовой, про старое житьеМечтая, стоя засыпает,Тогда, чело склонив к сырой стене,Я слушаю – и в мрачной тишинеТвои напевы раздаются.О чем они – не знаю; но тоскойИсполнены, и звуки чередой,Как слезы, тихо льются, льются…И лучших лет надежды и любовьВ груди моей всё оживает вновь,И мысли далеко несутся,И полон ум желаний и страстей,И кровь кипит – и слезы из очей,Как звуки, друг за другом льются.
Когда волнуется желтеющая нива…
Когда волнуется желтеющая ниваИ свежий лес шумит при звуке ветерка,И прячется в саду малиновая сливаПод тенью сладостной зеленого листка;Когда росой обрызганный душистой,Румяным вечером иль утра в час златой,Из-под куста мне ландыш серебристыйПриветливо кивает головой;Когда студеный ключ играет по оврагуИ, погружая мысль в какой-то смутный сон,Лепечет мне таинственную сагуПро мирный край, откуда мчится он, —Тогда смиряется души моей тревога,Тогда расходятся морщины на челе, —И счастье я могу постигнуть на земле,И в небесах я вижу бога…
Молитва
Я, матерь божия, ныне с молитвоюПред твоим образом, ярким сиянием,Не о спасении, не перед битвою,Не с благодарностью иль покаянием,Не за свою молю душу пустынную,За душу странника в свете безродного;Но я вручить хочу деву невиннуюТеплой заступнице мира холодного.Окружи счастием душу достойную;Дай ей сопутников, полных внимания,Молодость светлую, старость покойную,Сердцу незлобному мир упования.Срок ли приблизится часу прощальномуВ утро ли шумное, в ночь ли безгласную,Ты восприять пошли к ложу печальномуЛучшего ангела душу прекрасную.
Расстались мы; но твой портрет…
Расстались мы; но твой портретЯ на груди моей храню:Как бледный призрак лучших лет,Он душу радует мою.И новым преданный страстямЯ разлюбить его не мог:Так храм оставленный – всё храм,Кумир поверженный – всё бог!
Я не хочу, чтоб свет узнал…
Я не хочу, чтоб свет узналМою таинственную повесть;Как я любил, за что страдал,Тому судья лишь бог да совесть!..Им сердце в чувствах даст отчет;У них попросит сожаленья;И пусть меня накажет тот,Кто изобрел мои мученья;Укор невежд, укор людейДуши высокой не печалит;Пускай шумит волна морей,Утес гранитный не повалит;Его
чело меж облаков,Он двух стихий жилец угрюмыйИ кроме бури да громовОн никому не вверит думы…
Не смейся над моей пророческой тоскою…
Не смейся над моей пророческой тоскою;Я знал: удар судьбы меня не обойдет;Я знал, что голова, любимая тобою,С твоей груди на плаху перейдет;Я говорил тебе: ни счастия, ни славыМне в мире не найти; – настанет час кровавый,И я паду; и хитрая враждаС улыбкой очернит мой недоцветший гений;И я погибну без следаМоих надежд, моих мучений;Но я без страха жду довременный конец.Давно пора мне мир увидеть новый;Пускай толпа растопчет мой венец:Венец певца, венец терновый!..Пускай! я им не дорожил.
<Эпиграмма на Н. Кукольника>
В Большом театре я сидел,Давали Скопина: – я слушал и смотрел.Когда же занавес при плесках опустился,Тогда сказал знакомый мне один:Что, братец! жаль! – вот умер и Скопин!..Ну, право, лучше б не родился.
<Эпиграмма на Ф. Булгарина, I>
Россию продает ФадейНе в первый раз, как вам известно,Пожалуй, он продаст жену, детейИ мир земной и рай небесный,Он совесть продал бы за сходную цену,Да жаль, заложена в казну.
<Эпиграмма на Ф.Булгарина, II>
Россию продает ФадейИ уж не в первый раз злодей.
Се Маккавей-водопийца кудрявые речи раскинул как ceти…
Се Маккавей-водопийца кудрявые речи раскинул как ceти,Злой сердцелов! ожидает добычи, рекая в пустыне,Сухосплетенные мышцы расправил, и корпийВынув клоком из чутких ушей, уловить замышляетСлово обидное, грозно вращая зелено-сереющим оком,Зубом верхним о нижний, как уголь черный, щелкая.
Остаться без носу – наш Маккавей боялся…
Остаться без носу – наш Маккавей боялся,Приехал на воды – и с носом он остался.
<А. Петрову>
Ну что скажу тебе я спросту?Мне не с руки хвала и лесть:Дай бог тебе побольше росту —Другие качества все есть.
Спеша на север из далека…
Спеша на север из далека,Из теплых и чужих сторон,Тебе, Казбек, о страж востока,Принес я, странник, свой поклон.Чалмою белою от векаТвой лоб наморщенный увит,И гордый ропот человекаТвой гордый мир не возмутит.Но сердца тихого моленьеДа отнесут твои скалыВ надзвездный край, в твое владеньеК престолу вечному аллы.Молю, да снидет день прохладныйНа знойный дол и пыльный путь,Чтоб мне в пустыне безотраднойНа камне в полдень отдохнуть.Молю, чтоб буря не застала,Гремя в наряде боевом,В ущельи мрачного ДарьялаМеня с измученным конем,Но есть еще одно желанье!Боюсь сказать! – душа дрожит!Что если я со дня изгнаньяСовсем на родине забыт!Найду ль там прежние объятья?Старинный встречу ли привет?Узнают ли друзья и братьяСтрадальца, после многих лет?Или среди могил холодныхЯ наступлю на прах роднойТех добрых, пылких, благородных,Деливших молодость со мной?О если так! своей метелью,Казбек, засыпь меня скорейИ прах бездомный по ущельюБез сожаления развей.