Полное затмение
Шрифт:
Зазвонил телефон.
Взяв трубку, Ломакс услышал голос Кэндис и понял, что она рассержена.
— Ломакс.
— Слушаю.
— Я весь вечер пытаюсь найти тебя. Это из-за Хелен.
Живот Ломакса свело.
— Что случилось?
— Именно это мне и хотелось бы услышать.
— Что?
— Расскажи мне.
Значит, Хелен ушибла колено или порезала палец на пешей прогулке, а Кэндис только сейчас заметила это. Ломакс успокоился и мягко спросил:
—
— Ломакс…
Возможно, Кэндис почувствовала его настроение, и голос ее изменился. Гнев угас. Ломакс ждал. Через несколько секунд Кэндис снова заговорила.
— Ты действительно не понимаешь, почему я звоню? — спросила она.
В голосе ощущалась некоторая неуверенность.
— Нет. С Хелен все нормально?
Кэндис вздохнула и начала:
— Вечером я укладывала Хелен в постель. Она рассказывала о вашей прогулке, а затем я поцеловала ее на ночь. Я уже почти вышла из комнаты, но она позвала меня. Она хотела кое-что рассказать мне.
Она замолчала. Ломакс ждал.
— Сначала она не могла. Я вынуждена была сесть на кровать и целых полчаса уговаривала ее.
— Уговаривала?
— Ломакс, ты трогал ее?
— Что?
— Ты трогал нашу маленькую девочку?
— Трогал? Что, черт подери, ты имеешь в виду?
— Она сказала мне: «Мама, я не хочу, чтобы папа целовал меня».
Ломакс молчал.
— Ты слышишь меня, Ломакс?
— А как она сказала это?
— Она сказала, что хочет сообщить мне кое-что, а затем…
— Она всегда говорит, что хочет что-то сообщить тебе, когда ты выключаешь свет в ее комнате.
— Ломакс… — Голос Кэндис задрожал. — Она была расстроена.
— Расстроена! Она плакала?
— Нет, не плакала. Она была расстроена. Не кричи.
— Она была расстроена, потому что ты сидела у нее на кровати и целых полчаса умоляла ее рассказать, а она не знала, что рассказывать! Вот поэтому, черт подери, она и была расстроена!
— Давай не будем кричать.
— В чем конкретно ты меня обвиняешь?
— Ни в чем. — В голосе Кэндис появилось фальшивое спокойствие. — Я ни в чем тебя не обвиняю. Я просто хочу знать, почему Хелен сказала, что больше не хочет, чтобы папа целовал ее? Что произошло, когда ты целовал ее в последний раз?
— Что произошло? Ну, я поцеловал ее на ночь. Так же, как и ты всегда целуешь. А она сказала, что мои щеки колются. Вот что, черт возьми, произошло.
— Это все?
— Господи, Кэндис.
Кэндис снова оживилась:
— Джоэл сказал, что вы были вместе в палатке долгое время. Ты раздел ее и положил в постель.
Ломакс не мог вымолвить ни слова. Хелен и Джоэл подверглись допросу, и предметом допроса был он, их любимый отец. Он представил себе жалобные крики Хелен и заикающегося Джоэла.
— Я хочу спросить, — слабым голосом добавила Кэндис, — зачем ты раздевал ее?
— Она попросила меня.
— И что ты… сделал, что ты на самом деле сделал?
— Я снял с нее одежду, подал футболку, она залезла в спальный мешок, я поцеловал ее на ночь, а затем отправился к Джоэлу…
— Кто спал рядом с Хелен?
— Мы оба. С двух сторон.
— И… это все?
— Я не уверен, — сказал Ломакс, сердце его выскакивало из груди, — что способен продолжать этот разговор.
— Ломакс, я ни в чем тебя не обвиняю. Просто хочу выяснить, что случилось.
— Вот ты и выяснила.
Последовало долгое молчание.
— Прости, — наконец вымолвила Кэндис.
Ломакс медленно проговорил:
— Не знаю, смогу ли я простить тебя. Я подумаю об этом.
Он повесил трубку и лег в постель. Телефон зазвонил вновь. Он не снимал трубку. Однако телефон не умолкал, и Ломаксу пришлось встать с постели.
— Ломакс, выслушай меня…
— Нет.
— Я вообразила черт знает что. Да, черт знает что. Но я должна была понять, почему Хелен не хочет, чтобы отец поцеловал ее…
— Иди ты к черту!
Ломакс повесил трубку.
Он лежал и вспоминал ту ночь в горах с Хелен — все, что он сказал, подумал и почувствовал. Удивительно, но когда он меньше всего ожидал этого, в его мысли вернулся Льюис Фокс. Весь день он пытался найти Льюиса, и вот он пришел, непрошеный и незваный.
Ломакс уснул, не раздеваясь, поперек кровати. На следующее утро он встал с ясной головой. Энергично принял душ. Бриться не стал. Не стал надевать одежду, предназначенную для «Сэш Смит». Джинсы показались ему старыми друзьями.
Он позвонил Джулии.
— Как ты?
— Нормально. Вчера я не смотрела телевизор. — Голос ее был спокоен. — Я осталась в обсерватории — работаю для комитета по затмению.
— Что за комитет?
— Он еще не существует. Я как раз организую первое совещание и печатаю речь Добермену. Вокруг этого комитета такая суета.
— Надеюсь, никто в обсерватории не пристает к тебе с расспросами?
— Нет. Все очень добры ко мне. Они думают, что все это ужасная ошибка. Да так оно и есть.