Полное затмение
Шрифт:
— Вот они и построили новый зал. Об этом распорядился Диксон Драйвер.
— Спортивный зал? И во сколько же, ради всего святого, обошелся этот чертов зал?
— Ломакс, не будь таким занудой. В последнем информационном бюллетене Диксон Драйвер обещал улучшить питание и создать возможности для здорового досуга. Сейчас он ремонтирует кафетерий, а спортивный зал уже открыт.
— О Боже… — вздохнул Ломакс.
— Добермен пошел вместе с нами, и надо было видеть… — Джулия захихикала. — Жаль, что ты не видел, как он крутил велотренажер своими маленькими ножками.
При воспоминании о Добермене, вращающем колеса, Джулия покатилась
— Обсерватория — это научное учреждение, а не курорт, — сказал Ломакс.
— Какой же ты брюзга! Все люди любят заниматься спортом. Все ходят в спортивные залы. Для хорошей работы необходимо хорошее здоровье.
Ломакс почувствовал раздражение. Несомненно, Джулия повторяла слова Диксона Драйвера.
— Все?
Ломакс был уверен, что хотя бы Ким не удержалась от язвительных замечаний об этом нововведении.
— Все.
— Даже Ким?
— Особенно Ким. Она уже сбросила три фунта. Ким занимается по специальной программе.
Мгновение Ломакс молчал.
— Неужели, неужели никому нет дела до того, что эти деньги могли бы пойти на научные исследования? Хотя бы на один из закрытых из-за недостатка средств проектов?
— Профессор Берлинз что-то такое говорил на вечеринке. Но Добермен ответил, что спортивный зал стоил ровно столько, сколько каких-нибудь пятнадцать минут работы телескопа.
— А что сказал Берлинз?
— Ничего. Профессор не пошел с нами в спортивный зал. Было около полуночи — наверное, Берлинз уже слишком стар для подобных вещей.
Они занимались в спортивном зале за полночь. Ломакс почувствовал отвращение. Откуда ему знать, а не отправилась ли Джулия после всего этого в постель вместе с Доберменом, Евгением или Макмэхоном? Одна только мысль о том, что кто-нибудь из них мог испытать то, что испытал с Джулией он сам, наполняла Ломакса яростью. Он был зол на Добермена, Евгения и Макмэхона, и злость эта рикошетом ударяла по Джулии. Неужели она испытывает к нему, Ломаксу, хоть какие-нибудь чувства? Она ничем этого не показала. В конце разговора из голоса Джулии исчезла вся мягкость. Она не проявляла ни малейших признаков благодарности за то, что Ломакс делал для нее в «Сэш Смит». Затем, словно собираясь повесить трубку, Джулия спросила:
— Мы скоро увидимся?
— Наверное.
— Я хочу сказать, наедине?
В голосе Джулии сквозило обещание.
— Конечно, скоро, — отвечал Ломакс. — Когда?
— Как только я выберусь отсюда, — пообещала Джулия.
И злость Ломакса уступила место возбуждению.
Прошло некоторое время, прежде чем он смог сделать еще несколько звонков. Не отдавая себе отчета в том, чем занимается, Ломакс начал бессистемно переставлять вещи с места на место. Передвинул стопку бумаг и стер пыль с двух полок, оставив прочие такими же пыльными. Затем собрал грязные чашки. Чашки стояли в разных комнатах, на некоторых изнутри наросла плесень. На кухне он пару минут рассматривал чашки, а затем просто сгрузил их в раковину. Потом позвонил матери Гейл. Вики Фокс не помнила его предыдущего звонка.
— Вы друг Льюиса, полицейский, человек из «Сэш Смит» или кто-нибудь еще? — поинтересовалась она.
— Я из «Сэш Смит». Я хотел бы поговорить о Гейл.
— Вот оно что, — безразлично ответила Вики. — Двое полицейских приходили после смерти Гейл, затем несколько репортеров, но никто из них назад не возвращался.
Что ж, нетрудно догадаться почему.
Вики попыталась рассказать,
— Тридцать девять, тридцать. Нет, тридцать, тридцать пять. Нет, вроде бы там в номере была восьмерка…
Ломаксу показалось, что миссис Фокс хочет специально запутать его, чтобы избежать визита. Он закончил разговор, записав несколько адресов и уверив миссис Фокс, что непременно найдет дорогу. Солнце внезапно, словно переломившийся посох, исчезло за домом, и Ломаксу захотелось выйти на улицу. Он пообещал Вики, что скоро будет.
Он приготовил еду — поздний завтрак или ранний ленч — и через заднюю дверь вышел на веранду. Ломакс не надел обуви. Босые пятки при соприкосновении с теплым деревом издавали приятный шлепающий звук, солнце грело ноги, все еще снежно-белые после зимы. Ломакс ел жадно, прямо со сковородки, глядя на заросший покатый склон. Земля была неухоженная — такая же, какой они с Кэндис когда-то обнаружили ее, такая, какой была, когда на этом месте стояло ранчо. Здесь дети разбивали лагерь. Кое-где среди деревьев и кустов еще валялись их яркие игрушки. Рядом с верандой с самого высокого дерева свисала веревка. Земля под ней была вытоптана. Несколько лет назад Джоэл забрался на дерево и упал. Когда Ломакс бегом нес его к машине, мальчик ревел. Кэндис с побелевшим лицом везла их в больницу, гудя и проклиная прочих водителей. Доктор зашил рану на голове Джоэла и сказал, что все обойдется.
Ломакс бесшумно прокрался к краю веранды и нагнулся вниз, облокотившись о деревянные перила. Солнце светило все жарче, и он снял рубашку. Веранда никогда не подводила его, потому что Ломакс строил ее сам — в некоторых местах она была сделана хорошо, в других — просто великолепно. Веранда выступала над склоном холма, обнимая парочку деревьев, росших рядом с домом. Он строил веранду вокруг них, а поскольку деревья продолжали расти, то со временем стали почти такими же высокими, как и сам дом. Через несколько лет деревья затенят веранду. Белки уже давно облюбовали их. Ломакс вспомнил все те воскресенья, когда он рубил для веранды дерево, шлифовал, обрабатывал и покрывал его лаком. Вспомнил мастерскую, где все инструменты висели на стене под одним и тем же углом, и даже грязные тряпки лежали в мешке, на котором было написано «Грязные тряпки». Чья это была мастерская? Точно, не его — его отличалась страшным беспорядком.
Залаяла собака. На мгновение Ломакс подумал, что это его пес. Депьюти и Джоэлу запрещалось подходить к веранде — перила Ломакс приделывал в последнюю очередь, и Кэндис боялась, что Джоэл может свалиться вниз. Иногда Джоэл и пес наблюдали в окно, как Кэндис подает Ломаксу холодное пиво, или сидели внизу, а пес стучал хвостом по земле.
Он вспомнил Гейл. Это имя было вырезано на опрятном рабочем столе. Гейл нравилось работать в мастерской вместе со сторожем. Сторожа звали мистер Вейнхарт, и он тоже был мертв.
Внезапно появился пес. Он с лаем проскочил сквозь кусты и снова исчез из виду. Обходя дом, Ломакс услышал голоса. Кэндис и дети выбирались из машины, а пес путался у них в ногах. Процесс сопровождался визгом, хлопаньем и лаем. В первое мгновение при виде их сердце Ломакса подпрыгнуло от радости. Затем он все вспомнил.
— Привет! — бодро поздоровалась Кэндис, словно ничего не случилось.
Хелен подбежала к отцу и вцепилась ему в ноги. Ломакс наклонился, чтобы поднять ее, но снова все вспомнил и отпрянул.