Полное жизнеописание святителя Игнатия Кавказского

Неизвестен

Во — первых, скажу Вам, что из всех известных мне настоятелей, по образу мыслей и по взгляду на монашество, также по естественным способностям, более всех прочих мне нравитесь Вы. К тому надо присовокупить, что по отношениям служебным, как я Вам, так и Вы мне, давно известны. Сверх того, я убежден, что Вы не ищите никакого возвышения, соединенного, разумеется, с перемещением в другой монастырь, но остаетесь верным Валаамской обители, доколе Сам Господь восхощет продлить дни Ваши. Далее: как я выше сказал, по моей болезненности долговременной и сообразно ей сделанному навыку, я выхожу из келии только в лучшие летние дни, а в сырую погоду и холодную пребываю в ней неисходно, то по сему самому жительство в ските было бы для меня более сродным и удобным.

Самая тишина скита,

в который навсегда воспрещен вход женскому полу, совершенно соответствует требованию моего здоровья и душевному настроению. Скит защищен отовсюду древами от ветров. Это бы дало мне возможность поработывать хотя в летние дни, что существенно нужно по моему геморроидальному расположению, на ветру же я не способен трудиться, потому что при малейшем движении от крайней слабости покрываюсь испариной и подвергаюсь простуде.

При Вашей опытности Вам понятно, что вслед за помещением моим в скит многие захотят в оный поместиться. Следовательно, если Вам внушит Господь расположение поместить меня в скит, то необходимо Вам снизойти немощи моей и, может быть, и других, подобных мне немощию. Испытав себя, я убедился, что одною растительною пищею я поддерживать сил моих не в состоянии, делаюсь способным только лежать в расслаблении.

Вы, конечно, замечаете, что и братия, в настоящее время живущие в скиту, отягощаются такою малопитательною пищею и к обеду наиболее приходят в монастырь. Удобное прежнему крепкому поколению соделалось неудобным для настоящего немощного поколения. Поелику же Вам не безызвестно, что суббота, пост и прочие внешние подвиги и наблюдения установлены для человека в помощь его душевному деланию, а не человек для них, то не заблагорассудите ли ввести в скит Валаамский постановления Оптинского скита, основательность которых и благоразумная сообразность с немощию настоящего поколения доказывается тем, что Оптин скит изобилует избраннейшим братством, весьма много способствующим к цветущему благосостоянию скита и самого монастыря.

Это избранное братство состоит из нескольких настоятелей, живущих на покое, и из нескольких лиц образованного светского круга. Будучи слабее телосложением, нежели простолюдины, они не способны к сильным телесным трудам и подвигам, зато способнее к подвигу душевному и к занятиям, требующим умственного развития. Вам известно, что святыми отцами подвиг инока судится по тому, что он имел в миру и к чему он перешел, вступив в монашество, по этому расчету лица вышеупомянутые, живущие в Оптином скиту, перешли к большему лишению, нежели те, которые в монастыре имеют, пожалуй, лучшую пищу и одежду, нежели какие они имели в миру.

Также Вам известно, что отцы древнего Скита Египетского не считали уже того подвига подвигом, о котором узнавали люди, а оставляли этот подвиг, вменяя его в грех (Патерик скитский, буква „С“, в статье о Сисое Великом). Так думали и поступали святые отцы, желая приносить себя в жертву всецело Богу, а не человекоугодию и тщеславию. С сожалением я увидел, что некоторые журналы провозгласили печатно о строгости поста в Валаамском скиту в решительную противоположность Евангелию, которое повелевает, чтобы пост и прочие подвиги благочестия совершались в тайне (Мф. гл. 6), не только совершались в тайне, но и были скрываемы со всевозможною тщательностию, иначе не могут быть истолкованы слова: тыі же постяся, помажи главу твою и лице твое умыій (Мф. 6; 17).

Великие св. отцы весьма заботились о том, чтоб не только подвиги их, но и самые чудеса были прикрыты неизвестностию во время их земной жизни, и позволяли ученикам своим сказывать о них только после смерти их. Св. Исаак Сирский говорит в первом своем слове, что не обретается человек, могий терпети честь, ниже аще кто нравы равноангелен будет. Самому апостолу Павлу дадеся пакостник плоти для охранения его от превозношения.

Поступок публикующего заживо подвиги иноков подобен поступку того отца, который для доказательства и прославления целомудрия своей дочери поднял бы пред всеми подол ее платья. В самом деле, что иное пост как не обличение степени борения против блудной страсти? Мы видим, что именно те

из святых мужей (как например, свв. Моисей Мурин, Иоанн Многострадальный и другие) прибегали к усиленному подвигу поста, которые особенно были боримы блудом. Св. Петр Дамаскин называет пост, бдение и другие подвиги орудиями, которыми возделываются добродетели, почему желающему спастись надо смотреть на них как на орудия и для снискания орудий не приносить в жертву самих добродетелей.

Преподобный Кассиан в конце слова „О рассуждении“ говорит: „Глаголют отцы: крайности обою страну равно вредят — и избыток поста и насыщение чрева, и безмерие бдения и сытость сна, и прочия избыточествования. Ибо уведехом неких чревобесием убо не побежденных, безмерным же постом низверженных и к той же страсти чревобесия поползшихся, за преходящую от безмернаго поста немощь“. Сей же преподобный Кассиан в книге своей, которая имеется у меня на латинском языке, говорит, что однажды диавол очевидно предстал великому во святых Иоанну пророку и благодарил за пост, благоугодный диаволу. Сначала преподобный отец не понял, что бы это значило, но вечером, встав на молитву и почувствовав себя немощным от слабости исполнить молитвенное обычное правило, он понял, что был обманут [129] в том при вкушении пищи пришедшим ему и принятым им помыслом, внушившим ему повоздержаться особенно и сверх обычая.

129

Текст, выделенный курсивом здесь и ниже, пропущен в Собрании писем. — ред.

Св. Василий Великий и согласно с ним другие св. отцы утверждают, что если б нужно нам было иметь расслабленные тела, то таковыми сотворил бы их Бог, почему они заповедают меру поста именно таковую, какая необходима для обуздания плотских страстей, которая вместе с тем не расстраивала бы тел, но сохраняла их способными к исполнению заповедей Христовых, или проще сказать, к послушаниям и подвигам бдения, молитвы и коленопреклонений, к чему расслабленные тела окончательно не способны.

Все сие предлагаю, возлюбленнейший отец, на рассуждение Ваше, дабы Вы подвиглись к нисхождению моей немощи и подобных мне немощию. Если нынешняя братия Валаамского скита, состоящая единственно из простолюдинов, не в состоянии поддерживать силы свои исключительно растительною пищею, а для укрепления сил своих стремится к трапезе монастырской, то для истощенного моего телосложения и для телосложения людей нежного воспитания питание одною растительною пищею вполне невозможно.

Сначала и в Оптином скиту ревность учредителей его устремлялась, было, к особенному строгому посту, но, усмотрев, что при такой строгости скит должен остаться без братии, она смягчилась и дала устав для пищи более доступный, впрочем все еще гораздо более строгий, нежели устав о пище, положенный Церковию для схимника, живущего в монастыре. Однако, несмотря на такое смягчение, мало, очень мало было охотников из многочисленного братства Оптиной пустыни для жительства в скиту. Когда прибыл туда старец иеросхимонах Леонид с несколькими учениками своими, и настоятель предал ему скит в духовное управление, тогда скит начал населяться и населяться преимущественно людьми не крепкого телосложения, искавшими спокойствия в уединении. Число жившей в нем братии простиралось до 30 человек. Всему этому, то есть состоянию скита до прибытия о. Леонида и состоянию его по прибытии старца, я был очевидцем.

Старец распростер благотворное влияние на самый монастырь, поддерживая братию в расположении к настоятелю и укрепляя их в душевных бранях. Такое обилие окорм ления удвоило число братства в самом монастыре, а потому возвысило в нем порядок и привлекло в оный значительные пожертвования, при помощи которых монастырь отстроился и, сверх того, обеспечил свое содержание. Потому говорю я Вам так подробно о Оптинском ските, что цветущее его состояние и происшедшее от него благоустройство самого монастыря суть факты, а факты составляют самое верное доказательство.