Полные суровых дум

(согласно размышлениям Чжуанцзы)

Храним мы счастье в родном царстве и в родной столице,

Взглянуть на них лишь издали – и сердце замирает,

Таят в себе места, забытые, родные лица –

Картины всех минувших дней пред взором пробегают.

Пусть даже там скопление холмов или

Травой буйной заросших, где нам хочется проснуться

В далёком сне тех юных грёз из сладостных туманов,

Из десяти девять счастливыми могут вернуться.

На Родине мы воздухом той прежней жизни дышим,

И видим дорогие образы в местах забытых,

Когда мы виденное видим, слышанное слышим,

И вновь переживаем чувства тех времён прожитых.

Воспоминанья те – как башня десяти саженей,

Всегда видна, стоит, над горизонтом возвышаясь,

Любуясь ею, жизнь ведём в тени её видений,

Детьми, подростками благодаря ей оставаясь.

(О чём не говорил Конфуций)

Один монах буддийский жил в отрыве от народа,

В глуши самоусовершенствованием занимался,

В послушники взял мальчика по возрасту три года,

Живя в горах лет десять, вниз ни разу не спускался.

Когда спустились вниз, послушник существа там встретил:

Собак, волов, коней, птиц и животных прочих разных,

Спросил учителя: «А кто они»? И тот ответил:

– «Их создала природа для работ разнообразных.

Вот вол, к примеру, создан, чтоб на нём поле пахали,

Петух – чтоб возвещать рассвет, конь – ездить и есть просо,

Собаки созданы, чтоб дом и стадо охраняли».

Послушник лишь кивал в ответ, не задавал вопросов.

Тут девушка молоденькая мимо проходила,

– «А это кто»? – спросил послушник, на неё кивая.

– «А это – тигр, что всех приблизившихся, пожирая,

Костей не оставляет. Он ужасней, чем могила».

А вечером в горах монах послушника пытает:

– «И кто тебе понравился из всех, что внизу встретил»?

– «Никто, лишь тигр понравился, людей что пожирает.

Никак из головы не выйдет», – юноша ответил.

(Великое в малом)

Давно ещё скончался человек некий почтенный,

Его вдова с детьми старинной утварью владела,

Коллекция семьи в том городе была бесценной,

Чтобы продать её, друг мужа взялся сам за дело.

Он цену за коллекцию установил такую,

Что ни один из всех купцов не мог к ней подступиться,

Дождавшись,

Скупил сам по дешёвке всю, их обобрав вчистую.

Прошло два года, человек тот помер, умирая,

Забыл сказать её цену жене при расставанье,

Поэтому вдова и дети той цены не зная,

Доверили её продать другу семьи, без знанья.

Тот за бесценок приобрёл её и стал богатым,

Сказал кто-то: «Вот как с коллекцией всё повторялось,

Она как будто из рук в руки всем передавалась,

Второй за первым шёл, и он был меньше виноватым».

Мудрец же посчитал то рассужденье несерьёзным:

– «Что сказано для красного словца – не поученье,

Грабитель есть грабитель, даже если он не грозный,

Украденное красть – разве не то же преступленье»?

(Великое в малом)

Один начётчик старый шёл раз ночью по дороге,

И друга встретил, что пропал давно в болотах топких,

Но он был твёрдого характера и не из робких,

Спросил того, куда тот направляет свои ноги.

– «Служу я в Царстве мёртвых, – тот сказал, – в Нань направляюсь,

Чтобы схватить там одного, иду за негодяем,

Я в Царстве мёртвых поимкой злодеев занимаюсь,

Так что нам по пути, а заодно и поболтаем».

Шли вместе дальше, видят дом стоит, что покосился,

– «Это – писателя жилище», – дух сказал, кивая.

– «Откуда знаете вы»? – тут начётчик удивился.

– «Я знаю многое, – сказал тот, – не сказал б, не зная.

Обычно люди днём все за делами суетятся,

И, занимаясь глупостями, мозг свой иссушают,

Собой сами становятся, когда лишь спать ложатся,

Только во сне все спят, и ни о чём не размышляют.

Тогда их изначальная энергия выходит,

Как ценности из книг, что в нашей памяти хранятся,

Слова и мысли все, способные преображаться,

Что вместе с тем к сиянию вокруг голов приводит.

Вид у сияния бывает разный: и туманный,

И различимо-матовый, иль весь ярко блестящий,

Бесформенно-растянутый, иль хаотично-странный.

Зависит всё от формы той, что мыслит говорящий.

У мудрецов великих, вроде Чжэна (1) или Куна «2),

Что мудростью своей нас до сих пор питают,

Или писателей как Ма (6), иль Бяня (5), Цюя (3), Суна (4) –

Сиянье, чьё весь небосклон повсюду озаряет.

Сиянье их со звёздами сравнимо и луною,

У тех, кто следом шёл, похож на свет следов их знанья,

У тех, за ними кто – на отражённое мерцанье,