Полный карман песка
Шрифт:
– Я знаю, - повторяю я, сжимая ее руку.
Когда я отворачиваюсь, то полна надежды, что у моего друга все сложится. И едва замечаю красивый южный голос, раздающийся из-за моего плеча. Пока не слышу произносимое имя.
– Простите, вы не знаете, где я могу найти Коула Дэнзера? Я заезжала к нему домой, но там его нет.
Я поворачиваюсь, чтобы увидеть, кому принадлежит голос, и потрясенно замираю. Позади меня стоит великолепная брюнетка, нерешительно, но мило улыбаясь Джордан. Ее волосы такие же черные, как мои, только волнистые, а лицо выглядит так, словно должно украшать обложку журнала. Судя по одежде - белой
– Иден, ты знаешь, где он?
– спрашивает Джордан, привлекая мое внимание.
Несколько секунд я молчу. Пронзающая боль в области сердца говорит мне, что в этом нет ничего хорошего. Эта женщина собирается изменить правила той игры, что я уже рисковала проиграть.
Я не смотрю на женщину. Не хочу встречаться с ней взглядом. Не хочу отвечать на вопросы, кружащие в моем мозгу, например, откуда она знает Коула и кто она ему. Кроме того, полагаю, что уже знаю это.
– Думаю, сегодня он работал в коттедже через дорогу от моего, - объясняю я, откидывая волосы с лица Эмми, просто чтобы занять себя чем-то спокойным. Она склоняет голову к моей груди, так что может посмотреть назад, на незнакомку, спрашивающую о Коуле. Я же не могу. И не хочу на нее смотреть.
Хотя, вздох, что я слышу, все равно притягивает мой взгляд. Женщина даже бледнее, чем была, когда вошла, и смотрит на Эмми так, будто увидела призрака.
Как и Коул, когда встретил ее впервые.
Глядя на мою дочь, она прижимает кончики дрожащих пальцев к губам. После нескольких напряженных секунд, что тянутся медленно, словно часы, она переводит шокированный взгляд на меня. Слезы выступают в уголках ее глаз.
– Вы знаете Коула?
Я киваю. Да, я его знаю. Знаю его прикосновения, его поцелуи, его страдания.
Она тоже кивает. И, судя по боли, что я вижу в ее глазах, она тоже понимает, насколько хорошо я его знаю.
– Тогда ладно.
– Я смотрю, как она берет себя в руки. Выпрямляет спину, поднимает подбородок, стирает упрямую слезинку со щеки.
– Спасибо.
И с этими словами поворачивается и грациозно направляется туда, откуда пришла.
Оцепенев, я достаю продукты с заднего сиденья машины, чтобы отнести их внутрь. Все чувства, что еще остались в моем сердце, замерзают в то же мгновение, когда я вижу, как гладкий черный внедорожник останавливается на подъездной дорожке. Мои глаза встречаются взглядом с женщиной, той самой, что заходила в «Бэйли». Той самой, что знает Коула. С женщиной, которая, несомненно, была его женой. Но почему она здесь? Чего она хочет от меня?
Я улыбаюсь, останавливаюсь; в руках сумки с продуктами, холодный ветер ерошит волосы. Я смотрю, как она выбирается из машины и медленно направляется ко мне, осторожно ступая по очищенной от снега тропе.
– Иден, верно?
– спрашивает она, явно заметив, что Джордан ранее произносила мое имя.
Я киваю.
– Я Брук Дэнзер, жена Коула. Мы можем поговорить?
«Жена Коула».
«Коула».
«Жена».
Жена. Не бывшая жена. Жена. Настоящее время.
Я хочу спросить почему, зачем нам нужно говорить. Сказать, что не желаю с ней беседовать. Потребовать, чтобы перестала надоедать. Сообщить,
Но я так не поступаю.
Потому что не могу.
Он не мой, и я не знаю, что у нее здесь за дела. Я была так захвачена историей Коула о потерянной дочери, что никогда даже не спрашивала, что случилось с его женой. Просто предположила. Кучу всего, но ничего из этого не подтвердила. Просто заметила, что он был один. Одинок. Что не носил обручального кольца и не имел связей. А остальное отбросила в сторону.
Как глупый ребенок.
Я хотела слепо верить. И верила.
– Мы можем войти в дом?
– спрашивает она, ощутимо поежившись. Ее одежда, может, и выглядит красиво, и, вероятно, стоит целое состояние, но, очевидно, она не слишком соответствует погоде. Я хочу притворно усмехнуться. И сказать ей идти туда, откуда пришла.
Но нет, я так не поступаю.
Опять же, потому что не могу. Я должна знать. Неважно, сколько боли это причинит.
– Конечно.
Я веду ее внутрь, отношу остатки продуктов в кухню.
– Садитесь, - предлагаю ей, пока устраиваю Эмми в комнате с новеньким альбомом для рисунков и набором цветных карандашей.
Когда я возвращаюсь, Брук не сидит; она стоит, глядя в кухонное окно. В направлении дома, где работает Коул.
Мое сердце обрывается.
Я прочищаю горло и начинаю разбирать сумку, вытаскивая продукты и убирая их в холодильник. Я не собираюсь разводить светских бесед. Подожду, пока она перейдет к делу.
– Как давно вы знаете Коула?
– наконец, спрашивает она, повернувшись ко мне. Я могу сказать это по тому, как четко звучит ее голос. Кроме того, волоски на моих руках встают дыбом. Словно реагируют на ее взгляд.
– Всего несколько месяцев.
– Какой он?
Я пожимаю плечами, вынимая из сумки молоко и осторожно убирая в холодильник.
– Полагаю, милый. Я не знала его прежде, так что…
– Хорошо, - вот и все, что она говорит. После пары минут, в течение которых нервы мои напряжены до предела, она продолжает: - Он рассказал вам обо… всем?
– Что означает это «все»?
– Черити, несчастный случай. Все, что случилось.
– Он рассказал мне, что она погибла в автомобильной аварии. И что он был за рулем.
– Он рассказал вам, что был пьян?
Я поворачиваюсь и встречаюсь с ней взглядом. Они красивого цвета зеленого лайма. Ошеломляющие, как и вся она.
– Да.
Она кивает и смотрит на кухонный стол. Я поворачиваюсь, чтобы положить сыр на полку.
– А он рассказал вам о нас?
Моя рука примерзает к сыру. Всего на несколько секунд.
– Кое-что.
– Он сказал, что мы все еще женаты?
– Нет, - шепчу я, несмотря на ком в горле.
Ее смех горек.
– Я не удивлена.
– И почему?
– Он изменял мне больше раз, чем я могу сосчитать.
Я чувствую, будто бритвенно-острые кинжалы вонзаются мне в грудь.
– Мне жаль это слышать.
– Что еще я могу сказать?
– Я видела его всего несколько раз с тех пор… с несчастного случая. Он просто потерялся. Полагаю, мы оба. Утрата ребенка…
Я закрываю глаза и толкаю дверцу холодильника. Даже не пытаюсь повернуться, чтобы взглянуть ей в лицо. Я не хочу видеть боль. Могу представить, на что похоже лицо матери, когда она говорит о потерянном ребенке.