Полный карман песка
Шрифт:
– Ничего, что я здесь?
– спрашивает он, его низкий голос - успокоительный бальзам для моих измотанных нервов.
Я киваю, неспособная найти слова, чтобы сказать ему, как сильно я благодарна, что он пришел сегодня вечером, что помог мне найти дочь, что помог спасти ее жизнь.
– Я увидел шерифа у твоего дома, так что остановился и все уладил.
Райан. Я и забыла о нем, когда пропала Эмми.
Эмми.
Моя драгоценная Эмми.
Я киваю, и всхлип прорывается. Я подавляю его прежде, чем он может прозвучать в палате, уткнув голову в руки и задушив звук. Запах кофе делается сильнее, когда Коул приближается. А потом
Он окутывает меня своим запахом, притягивая в объятия. Я прячу лицо на его шее и плачу. Молча. Все мое тело сотрясается от усилий оставаться спокойной. Я молюсь и кричу, прошу и проклинаю. Я люблю и ненавижу, и все это - не издав ни звука. Лишь мое дыхание касается горла Коула.
Когда приступ проходит, я отстраняюсь, тихо шмыгнув носом, и поворачиваюсь обратно к Эмми. Снова беру ее руку в свою, и мы вместе, Коул и я, охраняем ее, защищаем, желая вернуть обратно к жизни.
В тишине палаты, с приглушенными гудками и жужжанием мониторов и машин на заднем фоне, Коул рассказывает Эмми историю.
– Давным-давно одинокий человек строил на пляже замок из песка. Он привык к холодному песку и пронизывающему ветру, но никогда не чувствовал бриза теплее, чем в один особенный день. Он прилетел с не моря или юго-востока, как это часто бывает. Этот прибыл из какого-то более близкого места. С руками, перепачканными в песке, человек вдруг остановился и обернулся. Позади него стояла самая красивая маленькая девочка. Она была так похожа на кого-то, кого он любил и потерял. У нее были блестящие черные волосы и большие зеленые глаза. Она была очень похожа на свою маму, которая стояла рядом с ней. При виде них человек лишился дыхания. Он хотел отвернуться, но не смог. Не смог повернуться к ним спиной. Вместо этого он дал маленькой девочке ромашку. Это были любимые цветы ребенка, которого он потерял. А потом маленькая девочка и ее мама ушли. Человек понял, что после этого уже никогда не будет прежним. Он знал, что никогда не забудет двух красавиц на пляже в тот день. И не забыл. Он думал о них каждый день. Иногда они ему даже снились, снилось, как они вместе смеются, вместе играют. Что он любит их так, как семьи любят друг друга. Он начал беспокоиться, что никогда их больше не увидит, но у Господа был иной план. Маленькая девочка и ее красивая мама переехали в соседний дом, и человек видел их каждый день. Иногда просто через окно, но этого было достаточно. Он понял тогда, что мог бы влюбиться в маленькую девочку и ее маму. И он так и сделал. Точно так же, как и мечтал.
Коул не смотрит на меня, пока его слова не затихают, не придают тяжесть молчанию и не падают бесшумно на пол. Но когда он поднимает взгляд, медленно переводя его с бледного лица Эмми на мое, я чувствую всю любовь, в которой он признался. Чувствую ее, словно жар пламени. Вижу, как цвет на картине. Дрожащие вспышки красного и зеленого, синего и желтого, усеивающие безрадостный пейзаж. Проникающие сквозь тучи.
Его взгляд прикован к моему, и он продолжает:
– Я люблю тебя, Эмми. И, надеюсь, ты тоже сможешь меня полюбить.
Ком нарастает у меня в горле, и слезы наполняют глаза. Еще столько нужно сказать,
так много вопросов, столько всего решить, но Коул любит меня. Он любит нас. Это ясно, как день. И я тоже его люблю. Нужно поверить, что с остальным мы разберемся позже. Сейчас время для любви, согласия и силы. Для Эмми. Сейчас она нуждается в нас.
Ее
Я встаю и склоняюсь над ней, провожу рукой по лбу.
– Эмми? Ты меня слышишь, милая?
Она не отвечает, но морщит бровь. Я поворачиваюсь к Коулу.
– Позови медсестру.
Он сразу же выбегает из палаты.
– Эмми, ты можешь открыть глаза?
– Я смотрю. И жду. Сдерживая дыхание. Ничего.
– Эмми, пожалуйста, малыш. Это мамочка. Ты можешь открыть глаза и посмотреть на меня?
Ее веки дрожат. Так ведь? Я смотрю на них. С усилием. Как если бы хотела, чтобы они двигались. Могла я это вообразить? Или они на самом деле двигались?
Коул возвращается с Верой, которая подходит к кровати и начинает проверку. Когда она собирается поднять левое веко Эмми, чтобы посветить внутрь, Эмми вздрагивает и отворачивает голову.
Медсестра опускает свет и тянется к горе покрывал.
– Эмми, меня зовут Вера. Можешь ты сжать мои пальцы?
– Нет ответа.
– Эмми? Ты можешь сжать мои пальцы?
Я чувствую, словно моя жизнь, все мое существование балансирует на булавочной головке. Мое сердце бьется так тяжело и так быстро, что я задыхаюсь. Словно я вскарабкалась на холм или пробежала забег. Хотя, и присутствует некое чувство, будто я по-прежнему бегу. И еще не достигла финиша.
– Эмми, мо… - Веры замолкает и улыбается.
– Хорошая девочка. Можешь покачать пальцами на ноге?
Я вижу легкое движение под одеялами, но настоящее облегчение чувствую двумя минутами позже. Когда моя дочь открывает свои изумрудно-зеленые глаза, ищет взглядом мое лицо и хрипло шепчет:
– Я остаюсь, мамочка.
Глава 31
Коул
Прошла неделя с того дня, как мы с Иден привезли Эмми из больницы домой. Я вижу их каждый день. Не могу держаться в стороне, и, кажется, Иден сама этого не хочет. Да и Эмми тоже. Она открывается все больше с каждым разом, как я ее вижу.
Сегодня они пригласили меня на ужин. Стол накрыт, и Иден ждет, пока испечется хлеб. Эмми рисует на полу с тех пор, как я здесь. Все, от докторов до медсестер, были поражены и благодарны, что у нее не было каких-либо неврологических отклонений. Как и мы с Иден.
«Ваша быстрая реакция: вытащить ее из воды, немедленно начать делать искусственное дыхание, - все благодаря этому. Несколько минут промедления, и ее могло бы не быть здесь сегодня».
Я вздрагиваю при мысли, на что это могло быть похоже. Знаю, я не смог бы снова подняться. А Иден… это разрушило бы ее мир. Что еще сильнее разрушило бы мой.
Внезапно Эмми вскакивает и направляется ко мне, протягивая рисунок.
– Это мне?
– спрашиваю я. Она кивает.
Восемь рук, все на разном месте, вокруг замка из песка. Расстановка немного нескладная, но для шестилетнего ребенка все удивительно точно и подробно. Легко можно понять, что это.
Я соскальзываю с кухонного стула и опускаюсь перед ней на корточки, собираясь поблагодарить. Но не успеваю. Эмми удивляет меня, обвивая свои ручки вокруг моей шеи. Нерешительно я обнимаю ее тонкое тельце, притягивая к себе. Она не отодвигается, не уклоняется, не испытывает неудобств. Просто сжимает меня так сильно, как могут позволить ее маленькие ручки.