Полный курс русской истории Николая Карамзина в одной книге
Шрифт:
Оставив коней, они сбросили с себя одежду, даже сняли сапоги, и с громким кликом устремились вперед; за ними Мстислав и дружина конная. Ни крутизна, ни ограда не могли удержать их стремления. Смоляне также пешие вступили в бой, не хотев ждать Воеводы своего, который упал с коня в дебри.
Князь Новогородский, видя кровопролитие, сказал Владимиру Псковскому: «Не выдадим добрых людей!» – и мгновенно опередил всех; имея в руке топор, три раза с дружиною проехал сквозь полки неприятельские, сек головы, оставлял за собою кучи трупов. Летописцы живо представляют ужас сей битвы, говоря, что сын шел на отца, брат на брата, слуга на господина: ибо многие
Победа не была сомнительною. Новогородцы, Смоляне дружным усилием расстроили, смяли врагов и, торжествуя, показывали в руках своих хоругви Ярославовы. Еще Георгий стоял против Константина; но скоро обратился в бегство за Ярославом. «Друзья! – сказал Князь Новогородский своим храбрым воинам. – Не время думать о корысти; надобно довершить победу», – и Новогородцы, ему послушные, не хотели прикоснуться к добыче, с жаром гнали Суздальцев, топили их в реках, осуждая Смолян, которые обдирали мертвых и грабили обозы неприятеля.
Урон был велик только со стороны побежденных: их легло на месте 9233 человека. В остервенении своем не давая никому пощады, воины Мстиславовы взяли не более 60 пленников; а Смоляне нашли в Георгиевом стане и договорную грамоту сего Князя, по коей он хотел делить всю Россию с братьями. Ярослав, главный виновник кровопролития, ушел в Переяславль и, пылая гневом, задушил там многих Новогородских купцов в темнице; а Георгий, утомив трех коней под собою, на четвертом прискакал в Владимир, где оставались большею частию одни старцы и дети, жены и люди духовного сана. Видя вдали скачущего всадника, они думали, что Князь их одержал победу и шлет к ним гонца; но сей мнимый радостный вестник был сам Георгий: в бегстве своем он сбросил с себя одежду Княжескую и явился в рубашке пред вратами столицы; ездил вокруг стены и кричал, что надобно укреплять город. Жители ужаснулись.
Ночью пришли в Владимир многие раненые; а на другой день Георгий, созвав граждан, молил их доказать ему свое усердие мужественною защитою столицы. «Государь! Усердием не спасемся; – ответствовали граждане, – братья наши легли на месте битвы; другие пришли, но без оружия: с кем отразить врага?» Князь упросил их не сдаваться хотя несколько дней, чтобы он мог вступить в переговоры. Великодушный Мстислав не велел гнаться за Георгием и Ярославом, долго стоял на месте битвы и шел медленно ко Владимиру.
Чрез два дня окружив город, сей Князь в первую ночь увидел там сильный пожар: воины хотели идти на приступ, чтобы воспользоваться сим случаем; но человеколюбивый Мстислав удержал их. Георгий уже не думал обороняться и, на третий день приехав в стан к Новогородскому Князю с двумя юными сыновьями, сказал ему и Владимиру Смоленскому: «Вы победители: располагайте моею жизнию и достоянием. Брат мой Константин в вашей воле».
Мстислав и Владимир, взяв от него дары, были посредниками между ним и Константином. Принужденный выехать из столицы, Георгий омочил слезами гроб родителя, в душевной горести жаловался на Ярослава, виновника столь несчастной войны; сел в ладию с женою и поехал в Городец Волжский, или Радилов».
Однако этот опыт Ярослава ничему не научил. Он рвался к власти.
Мстислав возвел на великое владимирское княжение Константина. От Ярослава южного князя трясло, он даже против
Теперь его место по праву наследовал Юрий. С братом Ярославом у него было полное понимание. Но брат Ярослав ожидал удачного стечения обстоятельств, чтобы завладеть владимирским столом.
Мстислав Удалой и хотел, и не мог больше управлять Новгородом. Его призывали гораздо более важные дела на юге – в Киеве, Чернигове и в далекой Галиции. Он был удивительным рыцарем своей эпохи – вступался за обиженных, восстанавливал справедливость и часто вместо благодарности получал только упреки. В Новгороде он оставил своего племянника Святослава, но тот оказался не способным сладить с новородцами. Обидевшись, он уехал к отцу в Киев. Его сменил Всеволод Романович, который точно так же не смог ужиться с северянами.
Новгород остался бесхозным. Этим воспользовались оба Всеволодича – Ярослав и Юрий. Они снова перекрыли проезд в южную часть страны. Начались волнения. Всеволод думал применить силу, но так и не решился. Долго в Новгороде он не удержался. Юрий посадил туда (горожане сначала этого не желали) своего малолетнего сына. Но боярам, приставленным при отроке, город был совершенно отвратителен, поэтому однажды ночью вся эта компания вместе с малолетним князем бежала из города. Новгородцы подумали и снова пригласили Ярослава. Этот был жесток, но при нем горожане ощущали хоть какую-то защиту. Князь пару раз успешно поводил новгородцев на немцев и чудь, потом ему это наскучило, и он бросил горожан на произвол судьбы, а на его место Юрий снова прислал малолетнего Всеволода. При этом князе горожане получили колоссальное поражение от немецкого ордена. Пришлось заключать с немцами мир. Мир, как тогда было принято, был вечным.
А Мстислав решал проблемы, которые действительно были важны для южной Руси. Речь шла о судьбе Галиции. По прежним дурным договорам Галич с окрестными городками был отдан венгерскому дворянину Коломану. И это несмотря на то, что у Галича было целых двое наследников.
Мстислав решил вернуть права детям Романа. Он неожиданно явился с войском под стенами Галича, ночью сделал подкоп под стены крепости, а утром уже вошел внутрь. Полякам и венграм пришлось сдаться. Коломана вместе с его молодой женой он отправил в Торческ, а захваченных в плен бояр выдал вместе с семьями своей дружине и союзным половцам. После чего встал вопрос: что делать дальше? Мстислав хотел отдать город Даниле, но бояре советовали сделать его условным владением венгерского королевича Андрея, за которого была помолвлена дочь Мстислава. Данила был еще очень молод, Мстислав боялся, что он не совладает с опасным галичским боярством. Но ему вроде бы удалось развязать запутанный клубок южных проблем.
И тут, как гром с ясного неба, грянуло известие, что на границах Руси появились какие-то новые, доселе невиданные воины. С легкой руки Карамзина эти кочевники получили название татаро-монголов, а порядок, который спустя 14 лет они учредили на Руси, – татаро-монгольское иго. Впервые о них услышали на Руси в 1224 году.
ПОД ХАНАМИ