Полный улет
Шрифт:
— Да, все может быть. Но, пойми, мы не должны вызывать подозрений. Если что-то сорвется с Паттерсоном, я не хочу, чтобы нам досталось от местных ребят.
— Да, да.
— Так ты пойдешь отдохнуть?
— Я не могу спать, Пайк. Посмотри на меня. Я ж на планете Икс.
— Ты в Уэльсе.
— Тогда периодически напоминай мне, а то я собьюсь с курса. Если я хотя бы на минуту перестаю концентрироваться, все вокруг начинает казаться мне диким и нелепым.
— Просто смотри на вещи легче и проще.
— Я всегда смотрю на вещи легко и просто, — ответил Ноэль и подмигнул.
— Хорошо.
— Я уже это сделал. Там нет Паттерсона, нет Марти Стоддарт, я даже поискал Мюллера. Безуспешно. Если у него здесь есть дом и есть телефон, то на чужое имя.
— Ладно, послушай. Я собираюсь поездить по городу, может, что-то и разузнаю. Ты можешь поехать со мной, если тебе больше нечего делать. Но я бы предпочел, чтобы ты пошел в постель.
— Я поеду с тобой.
— Тогда двинули.
Они вернулись в столовую, и Пайк закрыл за ними дверь. Потом он забрал ключи от машины и свою куртку-дубленку из комнаты и они пошли на стоянку.
— Хуже не станет, если мы сначала объездим бензоколонки, — сказал Пайк, забираясь в «мерседес». — Поспрашиваем, может, где-то видели черный джип «чероки» с затемненными стеклами. Не думаю, что по Кардигану разъезжает много таких машин. Потом попробуем в барах.
— Хорошо голова работает, Бэтмен.
— Ноэль. Ты должен пообещать, что ты будешь вести себя нормально.
— Никаких проблем.
— Просто не забывай, что Паттерсон убил твоего брата. Частично по этой причине мы здесь.
— Я здесь только поэтому. Я стал забывать об этом, но теперь все четко помню. Чес мертв. Вот блин, я знаю, что он был придурком, но он — мой брат. Мы росли вместе, мы делились девчонками… Ну, у меня был «доступ» к работницам его офиса. Я имею в виду… Он был моим старшим братом, но я всегда оберегал его. Он был глуп, ты это знаешь. Он всегда попадал в идиотские передряги, а я занимался тем, что его вытаскивал. У него вечно были какие-то идеи, а я все улаживал помаленьку, когда что-то накрывалось. Но на этот раз меня рядом не оказалось, верно? Я чувствую себя виноватым, Пайк. Я чувствую, что это моя вина. Если бы я только оказался там…
— Тогда ты был бы, вероятно, мертв, Ноэль, только и всего. Ты не боец.
— Вот поэтому я всегда использую мозги. Господи Иисусе, я не Эйнштейн, но я всегда был самым умным в семье. Он никогда ничего без меня не мог сделать, а я бросил его в беде… — Ноэль начал плакать.
— О, господи, Ноэль. Возьми себя в руки.
— Извини… — Ноэль посмотрел на свою руку. — Думаю, я еще не совсем пришел в себя после прошлой ночи. Я не хочу получить апоплексический удар. Вот почему я не хочу ложиться в кровать. Если я перестану двигаться, если закрою глаза, то снова окажусь в отцовской ванне с Терри Наджентом, готовым сварить меня заживо. Я никогда в жизни не был так напуган, Пайк. Терри Наджент — самый настоящий психопат.
— Теперь мы от него отделались.
— Да…
— Он ведь не найдет нас здесь, правда?
— Нет… Нет… Только…
— Что?
— Лучше бы ты убил его, Дэннис. Я правда жалею, что ты не убил этого людоеда.
Глава двадцать восьмая
— Мы
— Здесь нет указателей.
— Они должны были быть. Господи, если только мы не заехали в такую дыру, где дороги слишком малы, чтобы ставить указатели.
— Да, — резко ответил Терри. — Так оно и есть.
— Нет. На всех дорогах есть указатели.
— А здесь указателей не было.
— Не знаю, — сказал Бэзил. — Может, в Уэльсе все по-другому. Может, в Уэльсе не принято ставить указатели.
— Да.
— Тогда нам нужно изучить карту. Выясни, где мы находимся, и тогда мы сможем все увидеть на карте.
— Я не буду изучать карту. Я этим не занимаюсь. Это твоя работа.
— Но я ослеп. Я не могу открыть глаза, мать их.
— Не ругайся.
— Терри, Терри! Хорошо. Терри, послушай, мы спросим дорогу. Если кого-нибудь увидишь, то остановись и спроси, куда нам ехать.
— Ладно. Так мы и сделаем.
Машина дернулась, и они поехали дальше. Бэзил представления не имел, как долго они так едут. Все это напоминало какой-то ужасный сон, когда никак не можешь проснуться: бесконечная поездка в темноту, в пустоту. Мир без указателей.
Единственное, что не давало ему сойти с ума, это история Терри о том, как он потерял свой глаз. Но каждый раз, стоило им прерваться, Терри терял нить рассказа и возвращался к самому началу.
Сейчас Бэзил начал думать о том, как бы эта бесконечная история тоже не свела его с ума. Если бы Терри только смог наконец закончить или хотя бы намекнуть, как он потерял глаз.
Сейчас, в очередной раз сбившись, Терри снова рассказывал про то, как он понял, что те два испанца — гомосексуалисты. Как он понял, что это был бар для голубых и почему там возникли трудности. И Бэзил вновь приготовился слушать теорию Терри о гомосексуалистах.
— Не то чтобы я их не любил или имел что-нибудь против. Просто я уже сто лет не бывал в обществе людей с другой ориентацией. Ты знаешь меня, Бэзил, я человек терпимый. Я принимаю людей такими, какие они есть. Я принял тебя несмотря ни на что, а ведь ты предавался разврату с маленькой девочкой. Не в этом суть. Я просто не хочу, чтобы они подходили ко мне, имели со мной какие-то дела. Я не хочу, чтобы они прикасались ко мне или к моей еде. На земле следует выделить для них какой-нибудь остров, куда бы мы их всех могли послать. Там бы они все могли быть счастливы, а нам бы не пришлось терпеть их присутствие. Если не так, то их следует стерилизовать.
— Стерилизовать?
— Так, чтобы они не могли спариваться.
— Но они… Ладно, неважно.
— О чем я говорил?
— Что парень в костюме положил руку тебе на ногу.
— Верно. Теперь я вспомнил. Мне все стало ясно, и я сказал, что меня это не интересует, но он не обратил на мои слова никакого внимания. Он снова попытался меня облапать, и я ему врезал. Фишка в том, что ему это, похоже, понравилось. С меня было достаточно, и я решил убраться оттуда как можно скорее. Но я был неизвестно где и не знал, как вернуться обратно в Малагу. Я даже подумал, что мне придется убить их.