Поломанный Мир 2: Недра
Шрифт:
Начальник тагернцев наблюдал за тем, как продвигается поимка двух настырных лис. Он нервно дымил, не вынимая трубку изо рта. Так дело не пойдет. Командир караульной бригады дал сигнал подчиненному, что стоял поблизости.
Тот мигом дунул в рог, привлекая внимание всех и каждого. Каторжники выучили давно: когда трубят, стоит прислушаться. Ловя на себе взгляды невольников, безымянный начальник отлип от своей вредной привычки и объявил хрипло:
– Я лично дарую свободу тому, кто проломит черепа этим блядям!
Зол был донельзя, ибо не любил оставаться
Отнюдь не в его полномочиях было распоряжаться чужим будущим. Но на измученных каторжников слова его подействовали, будто злые чары. Впредь им было нечего бояться. Перед собой они видели только эфемерную свободу, что бы за ней ни крылось. Каждый в своих самых смелых мечтах представлял её по-своему.
Эти образы… искушали.
И Альдред, и Джада мигом ощутили резкую перемену в отношении заключенных к ним. В самом положении вещей. Каторжники впредь смотрели на них совершенно другими глазами. Словно в лисьих черепах скрывались золотые слитки.
Нет же, только их иллюзорная свобода.
Человек соткан из противоречий. Без порядка в голове он есть самое типичное явление Хаоса в природе. Лишь только свет в конце темного туннеля забрезжил перед невольниками, они впали в состояние сродни одержимости.
Страх улетучился, растворился, будто дымка над водой. Теперь ими правил голод. Голод до исполнения желаний, на которые раньше они не могли и понадеяться.
Альдред и не подумал бы отдавать кому-то право на первый удар. Нанёс его именно он. Рубанул фламбергом от бедра. Маяк без особого труда разделил шею случайного каторжника напополам. Вверх взмыла голова, окропляя толпу первой кровью.
Вызов был принят.
Кто-то заорал надрывно, вкладывая в свой крик целую бурю эмоций. Ужас, ярость, ненависть, кровожадность. И волна обернулась поистине свирепой стихией.
Альдред же о том не думал. Удивительно быстро адаптировался к переменам. Просто рубил, колол и резал, видя перед собой лишь груду враждебного мяса. Обращался с фламбергом искусно. Будто мясник, дорвавшийся до подвешенной коровьей туши.
Продыху каторжникам Флэй давать и не думал.
Джаде от всей души хотелось выругаться. Но это – шум ради ничего. Брюнетка считала намерения и действия Флэя, как заправский имитатор. Она тоже пустила невольникам кровь, отгоняя их от себя.
Впрочем, стоять истуканами дальше каторжники не собирались. Не имея оружия, на потеху командиру наёмников они хватали кирки, лопаты, кувалды.
Так началась несусветная куча мала, где в единой биомассе схлестнулись воры, невольники и наёмники.
Начальник караула остро нуждался в результате. Здесь и сейчас. Как заполучить желаемое, того мало волновало. Он свистнул аркебузиров, отдавая роковой приказ – стрелять на поражение. И тагернцы, апатичные к жизням невольников и даже боевых товарищей, ослушаться не смели.
Фузеи стали плеваться огнём, пулями, пороховым дымом. Часовые палили без разбору. Исход был соответствующий.
Снаряды пробивали насквозь головы заключенных. Ранили наёмников, дробя им руки и кости. Над кучей малой поднялись
Маяка едва ли было достаточно, чтобы отогнать кучку заключенных подальше. Сколько бы рваных ран ни нанёс толпе Альдред, каторжники не отставали. Всё норовили раздробить киркой ему колено. Оглушить лопатой. Проломить лицо кувалдой.
Удавалось не слишком. Всё же, Флэй погубил немало тех, кто и сам легко нарезал эту кучку калек на ремни. Но увесистый кусок металла без магии, в ней заключенной, не вселял в сердца заключенных страха в полной мере.
Плевать было каторжникам, что скользят их ноги по кровавой горной породе. Что спотыкаются об руки, ноги, головы, торсы братьев по несчастью. Что сами пополняют ряды мертвецов и калек. Они не видели перед собой ничего, кроме надуманной награды.
Рефлексировать смысла не имело. Альдред потянулся к кресалу. Совсем рядом свистела пуля. Он чувствовал ее приближение самой кожей. Чуть пригнулся. Как раз вовремя. Калёный снаряд вогнало в лицо заключенного, что только-только поднял на Флэя кирку. Его как ветром сдуло в миг.
Чиркнув огнивом вдоль химеритового клинка, в Маяке Киаф пробудил сердцевину космомантии. В его руках был уже не фламберг, а факел, чей холодный свет влёк за собой лишь только смерть. Животный страх перед неведомой силой Альдред еле-еле подавил на корню. Либо он обуздает шальной огонь, либо толпа растащит его по косточкам.
Сначала каторжники даже и не поняли. Джада была слишком занята прорубанием пути к Альдреду, чтобы заметить белый факел. Между тем столы с чудовищной скоростью перевернулись. Это был не просто светоч Смерти, а погибельный вихрь, подконтрольный одному-единственному человеку.
Ослепленный молчаливой яростью, Флэй метал фламберг из стороны в сторону. Меч кружил, расчищая дорогу перед своим хозяином.
И Киаф Снов не разбирал, по кому бьёт. Вообще, разве это так важно?..
Каторжники. Наёмники. Всё одно. Даже если бы Верде попала под его горячую руку, Альдред бы раскаивался лишь многим позже. Если бы раскаивался.
Поглощенный космическим пламенем клинок проходил через тела и доспехи подобно острейшему ножу, что делит шмат сливочного масла. Всякий удар вёл жертв к моментальному самовоспламенению.
Живые факелы кричали. Быстро осыпались во прах: вместе с одеждой, оружием, броней. Дикий огонь даже перекидывался на близ стоявших, сея смерть и ужас. Ряды внезапно объединившихся тюремщиков и заключенных дрогнули, стали сыпаться.
Командиру тагернцев, как никому другому, было доподлинно известно, что предстало его глазам. Он обомлел, равно как и стрелки на позициях. Словно космомантия гипнотизировала их, они бездействовали.
Химерит. У этого воришки был химерит!
Заключенные и наёмники внизу разбегались в разные стороны, будто тараканы, представшие темной ночью в свете лучины. Кто запинался об трупы, кто запутывался в скованных ногах, кто отползал. Что угодно, лишь бы не попасть под раздачу.