Поломанный Мир 3: Провидение
Шрифт:
Кем бы ни были эти люди в прошлой жизни, Поломанный Мир они встречали с готовностью. Умели выживать в сложившихся реалиях куда лучше, нежели Священная Инквизиция, Культ Скорпиона и замок Вальперга вместе взятые.
От Псов Церкви разбойники взяли только самое лучшее. Принудили снаряжение под вызовы Эпохи Семи Лун, где от цивилизации осталась только свежая, печальная память.
Наездник двигался налегке. То же самое – и его конь, оснащенный самой легкой, незамысловатой сбруей. Ибо впредь преимущество у тех, кто быстр и ловок. Любой амбал, сильный, но неповоротливый, становился
Единицы, понимавшие это, жили по сей день. Прочие давно сгинули.
Законы природы жестоки. А теперь они и вовсе изменились до неузнаваемости. Когда один вид становится гегемоном и смещает другого, слабые звенья могут обеспечить своё выживание лишь бегством. Впрочем, это не касается передела ресурсов, территорий и власти уже внутри собственной породы.
Астардиум выигрывал у обыкновенной стали по многим параметрам. Его-то разбойники и загребали чем больше, тем лучше. Впрочем, себя они не заковывали в инквизиторский сплав с ног до головы. Предпочитали одежду из мягкой кожи и плотной ткани, защищая металлом только те части тела, которыми рисковали в первую очередь: руки до плеч и ноги до колен. За ними в пылу схватки с людоедами особенно тяжело уследить.
Мародёр гнал коня прямо на Жаклин, словно собирался протаранить её. Девушка была готова. Хотела было занести боевую косу и одним лихим махом разрубить мерзавца пополам. Что ж, мечтать не вредно! План порушился ещё на стадии мысли: в руках наездника показался легкий арбалет. Болт метил прямо в Азему.
Щелчок Жаклин так и не услышала. Зато знала точно: метит разбойник в неё. Персекутор вовремя придержала поводья, стопоря лошадь. Снаряд пролетел в опасной близости от её лица и, шелестя в чёрных прядях волос, устремился в гущу агатисовой рощи.
Преследователь на достигнутом не остановился. Курс у его кобылы остался прежний. Он мигом убрал самострел и потянулся за оружием ближнего боя. Рисковал, но не отказывал себе в попытке скинуть Азему с лошади лицом к лицу. В левой руке оказался инквизиторский клевец, правая же оставалась вне поля зрения Жаклин.
– Vas-y! – цедила оксиванка сквозь стиснутые зубы. Она принимала вызов, лишь одним глазком следя за дорогой.
Ей разбойник не ответил. Только раскачивал клевец, намереваясь вбить его клюв прямо в маленькую головушку рыцарки.
Сейчас или никогда. Жаклин, удерживаясь в седле только благодаря стремянам, крутанула торсом. Банши резко опускалась на мародёра крюком.
Химерит стукнулся об антимагический сплав. Выживший был не дурак, раз выставил перед собой экю в самый подходящий момент. Парировал, особо не напрягаясь. Коса заскользила по инквизиторскому сплаву с противным скрежетом.
За разбойником не заржавело. Едва Банши соскользнула с металла, он пустил в ход клевец. Удар по горизонтали. Жаклин выгнула ноги, прижала к себе древко косы, припадая спиной к лошади. Оружие со свистом пронеслось у самого носа оксиванки.
Девушка-рыцарь тут же поднялась. Они сцепились в бессмысленной конной дуэли, больше напоминавшей возню. Но иного шанса расцепиться у них попросту не было. В седле удержится только один из них!
Жаклин заметно отстала от
Моргенштерн вообще не годился в суматошный поединок верхом на коне. Он только и делал, что защищался. Не то отбивался щитом, не то отмахивался жалкими контрударами. А соперник, перехватывая играючи кавалерийское копьё, всё бил и бил. С изяществом языческого бога, метающего молнии в море.
Каждая неудача в шаге от фатальной ошибки раздражала Вронски. То и дело оршак пускался в отборную, смачную брань:
– Pierdolona szmata!
Выживший успевал залихватски вести лошадь вперёд. Едва Якуб вынес моргенштерн к нему навстречу для удара, наездник легко и непринужденно отвёл скакуна чуть в сторону. Оружие только прорезало воздух перед его лицом. Враг откровенно глумился над оршаком.
– Kurwa pierdolona mac!.. – ругался миротворец, взбешенный донельзя.
Никогда и никому он не спускал насмехательств над собой. Потому, ослепленный гневом, то и дело норовил достать наездника. Снова. Из раза в раз. А все без толку.
За гневом своим Якуб не видел ничего, кроме смешков над ним. Благо, Вронски быстро сообразил, что таким ходом он просто останется в этом лесу навсегда. Позабыв вообще, что за ним, по меньшей мере, ещё один враг, возившийся с Аземой, оршак пошёл вразнос. Он пришпорил свою кобылу, подводя её к другой. Та испугалась и заржала, резко отходя влево, чтобы избежать бессмысленного столкновения.
Разбойник только занёс копьё для очередного удара, как вдруг стан от толчка подвёл его, клоня вбок. Наездник чуть было не вывалился из седла. Якуб как раз надеялся на что-то подобное. Мешкать не стал и взмахнул моргенштерном. По горизонтали. В самый подходящий для того момент.
Понапрасну враг не укрыл голову под шлемом. Шипы впились в его черепушку, но не увязли. Сила удара сделала своё дело, раздробив добрую половину головы. В разные стороны полетели куски костей, ошметки мозга, брызги крови. Подбородок выжившего откинуло назад.
Он чуть ли не вылетел из седла, как вдруг шмякнулся на спину своей лошади, сполз по ней и рухнул на мостовую. Нога запуталась в стремени.
– Chuj ci w dupe! – хохоча, как умалишенный, бросил трупу Якуб на прощание. Он был рад чужой гибели, как никогда.
Кляча, перепуганная до полусмерти, сошла с тракта и устремилась в заросли, унося за собой труп с проломленной башкой. За ним кавалерийское копье покатилось по мостовой, позвякивая наконечником. Якуб и сам чуть было не сорвался под копыта собственной лошади. Еле умостился обратно и перехватил поводья.
Очень вовремя, стоит сказать. Далее тракт ветвился надвое, и Вронски стоило принять решение, по какой дороге пустить коня. Глаза его забегали в спешке, отмечая столько деталей, сколько в силу своей врожденной беспечности Якуб никогда бы не заметил. Левый путь казался более заросшим, а следовательно – менее популярным. Не мог он вывести в пункт назначения.