Полонянин
Шрифт:
– Как это? – удивился подгудошник.
– Ась? – сощурился огнищанин, видно, Баяна не расслышал.
– Я говорю: как я его пинать-то мог? Оно же вона где! – поднял он руку кверху.
– А они, – кивнул он на стену града, – говорят, что ты в небо ногами тыкал.
– Это было, – смутился Баян. – Я же их порадовать хотел…
– И при этом огорчил сильно, – сердито сказал мужик. – А он, – кивнул он на меня, – гром и бурю призывал. В бубен лупил. А Мосю ихнему это не по нраву.
– Кому? – спросил я.
– Мосю, – ответил мужик. –
– Так я же не знал…
– И на землю плюнул, – подытожил мужик. – А для них это обидно очень.
– Ну и что делать? – спросил я.
– Заголять да бегать, – ухмыльнулся огнищанин.
Помолчали мы. Я растерянно, а мужик задумчиво.
85
Мось – легендарный прародитель угорских народов, сын богини земли Калташ-Эквы и бога неба Нуми-Торума. Некоторые историки предполагают, что название Москвы-реки и города Москвы произошло от имени Мось. Впрочем, другие историки им аргументированно возражают.
А пока молчали, стригунок к Баяну подошел. Мордочкой своей его в плечо ткнул. Губами мягкими щеки подгудошника коснулся.
– Ой, – втянул голову в плечи Баян, – щекотно.
Погладил он жеребенка рукой, а другой из сумы тряпицу достал. Развернул, а там корочка хлебная. Мы ее на черный день берегли.
– На-ка, – протянул ее стригунку. – Вкусный хлебушко.
Жеребенок пошамал губами по ладони, взял хлеб, зажевал.
– Смотри, Добрый, – подгудошник улыбнулся. – Нравится коньку хлебушек.
– А вы зачем сюда нагрянули? – подал голос огнищанин. – Дело у вас или прячетесь от кого?
– Человека я ищу, – сказал я. – Говорят, он в здешних местах обитает. Хотел в городе разузнать про него.
– Что за человек?
– Может, ты слышал…
– Откуда ему, – тихонько мне Баян шепнул. – Он же с глушью.
Одернул я подгудошника, а мужику сказал:
– Григорием его зовут. Пустынник он.
– А зачем он тебе? – спросил мужик.
– Ох и смешной ты. – Баян стригунку по шее похлопал. – Ну, иди. Иди к мамке. Слышишь фыркает, знать соскучилась по тебе.
И стригунок послушался. Он повернулся и, помахивая хвостом, пошел к возу.
Но там его вовсе не ждали. Со стороны казалось, что мой Буланый и кобылка огнищанина о чем-то беседуют на своем конском языке. Буланый качал своей большой головой, словно рассказывал о тех далеких землях, из которых он прибыл в этот забытый богами угол Мира. А кобыла переминалась с ноги на ногу и обмахивалась хвостом, будто внимательно слушала рассказ залетного красавца.
Жеребенок, было, сунулся ей мордой под брюхо, но та строго топнула ногой, дескать,
– А ты что? Знаешь про него? – ответил я огнищанину вопросом на вопрос.
– Может, и знаю. – Мужик переложил узел из правой руки в левую, размашисто перекрестился и хитро посмотрел на нас.
– Нет, – помотал головой Баян. – Не смотри. Не христиане мы.
– А зачем же вам Григорий? – удивился мужик.
– Надо, – ответил я. – Я ему весть передать должен, а потом слово сказать.
– Слышь, карась? – подгудошник подбоченился. – А тебя-то как зовут?
– Ась?
– Зовут тебя как?!
– Иоанном, – на этот раз мужик расслышал.
– Ох и имечком тебя родичи наградили, – рассмеялся Баян.
– При крещении во имя Господа нашего Иисуса меня так нарекли, – гордо ответил огнищанин.
– Иоанн, – сказал я ему, – твой Бог лжи не терпит. К грехам смертным брехню причисляет…
– А ты почем знаешь? – еще сильнее удивился мужик.
А Баян вдруг на меня очами зыркнул, словно я ужасное что-то сболтнул. Потом взгляд отвел. Потупился. «С чего это он?» – подумал я, а вслух Иоанну сказал:
– Кое-что знаю про вашего Иисуса, – и заметил, как вспыхнул радостный огонек в глазах огнищанина и погас тут же. – Так отвечай мне безгрешно, где Григория найти?
Помялся Иоанн. Покукожился. А потом вздохнул тягостно, рукой махнул.
– Вы люди не злые. Вон как стригунок к шутоломному прильнул, – говорит. – Поехали. Небось, учитель на меня за то не прогневается.
Но не поехали мы. Пешком пошли. Подхватил я своего конька за узду, в поводу повел. А Иоанн с воза гужу снял, подобрал покороче.
– Давай, милая! – на кобылку свою прикрикнул. Так и пошли мы прочь от града Мурома несолоно хлебавши. Я, Иоанн, а промеж нами Баян. Оглянулся я на прощание на град и увидел, как в бойнице над воротами показалась мордашка давешней чумазой девчонки. Я ей рукой помахал. Дескать, прощай, может, свидимся еще, а она мне язык показала. Наверное, так у них, у муромов, счастливой дороги желают.
– А далеко ли идти-то? – спросил Баян.
– Не, – ответил Иоанн, – не далече. Деревенька наша совсем рядом. Мурома не захотели нас от стольного города своего в отдалении держать. А мы и рады. Землицы нам дали, строиться разрешили, а чего еще нужно? Вот и я говорю…
– А чего это они вас от себя отпускать не захотели?
– Решили, что под их надзором мы спокойней будем.
– А вы что? Дюже буйные, что ли? – удивился подгудошник.
– Господь с тобою, – сказал огнищанин. – Кроткие мы, как агнцы.
– Это в смысле бараны? – прыснул Баян.
– Ась? – не расслышал Иоанн.
Чудная у огнищанина была глухота. Это я уже давно приметил. Не слышал он только то, что слышать не хотел. Ну, да это дело его.
– До коренных земель отсюда не близко, – сказал я. – Как же ты в дали такой очутился?