Полоса невезения
Шрифт:
– Ну разве что символически?
– предложил Кузьмич, ловко нарезая дольками невесть откуда взявшийся лимон.
– И даже символически!
– заявила столичная гостья.
– Я, по-моему, ясно выразилась - не употребляю вообще. Могли бы, кстати, заранее озаботиться безалкогольным.
– Нет проблем!
– расцвел мой шеф.
– Костя, сбегай в "Дорогу", возьми у Боксиса какого-нибудь лимонаду.
– Я предпочла бы нарзан...
– задумчиво хмыкнула Елена Ивановна...
Всё это казалось по меньшей мере странным. Будто специально для меня разыгрывался спектакль - настолько слаженно действовали Кузьмич с Полковником. Да и вообще были они похожи,
Наверняка они знакомы с давних времен. Аркаша - называл Кузьмича Полковник, и тот принимал это как должное. Воистину близнецы-братья. Только, судя по всему, Кузьмич из этой парочки старший. Некоторые звери равнее других...
Только вот зачем? Зачем нужно было таскать меня и выспрашивать о том, что я и так уже десять раз рассказывал, о чем я сразу же, по требованию Кузьмича, написал объяснение... Неужели только затем, чтобы полюбоваться на мою скуластую физиономию? А сам разговор... Как это было похоже на старый фильм - черные лошади, белые маски... или наоборот...
И совершенно не вписывалась ни во что столичная дамочка Елена Ивановна. Зачем она здесь? Ее что, специально прислали из Столицы разбираться с инцидентом? Сомнительно. Похоже, она по крайней мере неделю торчит здесь - иначе откуда такие познания в местной специфике? Кузьмич, столкнувшись со мной в коридоре этажа, вскользь обмолвился, что Елена Ивановна прислана сюда не случайно, а со спецмиссией и соответственными полномочиями...
Фраза, которую можно трактовать как угодно.
Нет, не так представлял я посетившее нас столичное начальство... Пластмассовые клипсы... обветренные губы... темно-серые, точно грозовые тучи, глаза. Интересно, каковы скрытые в этих тучах молнии? И никакая она не романтичная девочка - это я уже понял. Ей, наверное, уже за тридцать... Хотя с такими особами ни в чем нельзя ручаться заранее.
И наверняка она поработала с моим личным делом... Логично? Вполне. А ну как начнет копать? Последние месяцы я сильно расслабился, втянулся в здешнюю кутерьму, а ведь мое существовании подвешено на тонкой, невидимой глазу ниточке. Любая глупая случайность, нелепое совпадение - и нынешние друзья-приятели, хищно оскалясь, обгрызут до костей... А ведь громкое дело может получиться - враг-глиняный пробрался в Цитадель Света, прикрылся овечьей шкурой... И плевать, что здешние овцы имеют острые клыки и питаются волчатиной.
Я рывком встал с койки, не надевая тапок, подошел к окну, распахнул его. Мокрый, пахнущий дымом ветер ворвался в комнату, выдувая из нее затхлое тепло зачем-то работавших батарей. Нет, определенно нажалуюсь завтра завхозу. Лето уже на пороге, а тут как при старом режиме - борьба за расход топлива...
Я едва ли не по пояс высунулся в окно, ловя губами наполненный крошечными холодными брызгами воздух. Абсолютной тьмы не было - фонари исправно горели, и светились синеватые огни на горизонте - начинавшийся город. Да и мутное белесое пятно нет-нет да и мелькало в разрывах туч - это неумело пряталась луна. А ведь сегодня полнолуние, неожиданно подумал я. Оборотни, не в силах сдерживать позывы, обрастают волчьей шерстью... И тогда, осенью, тоже было полнолуние... И застывали черные кляксы под равнодушной желтой мордочкой...
Ладно, что будет - то будет. В конце концов, вместо свинцовой птички в затылок я смотрю довольно занятное кино. Хотя могу и не увидеть конца строгие контролеры выведут безбилетника из зала.
...Лирика - оно,
Пришлось щелкнуть выключателем, и желтый, точно апельсиновый сироп, свет залил комнату.
Терзания подождут. До времени.
3.
Я задумчиво доедал яичницу и потягивал остывший кофе, когда в кармане моем заверещало. Вынул "мыльницу", недоуменно поднес ее к уху. Ну и кого там черт принес?
Черт, разумеется, принес Кузьмича. Шеф попросил меня прямо сейчас зайти к нему в кабинет. И тут же дал отбой, суховатый голос его растаял в комарином писке фонового сигнала.
Мне это, мягко говоря, не понравилось. Особенно в свете недавних событий. И тут же вспомнился глупый и мутный сон, навалившийся на меня в третьем часу, когда я все же оторвался от монитора, ощущая гулкую пустоту в голове. По идее, там не пустоте должно быть место, а утрамбованной информации по фирме "Комфорт-А". Только вот глупая голова не могла уже принимать байты, и сил моих хватило разве что разобрать постель и шмякнуться щекой в пахнущую грозовыми облаками подушку. И тут же растаяла дневная суета, сменившись странным.
Я шел по зимнему парку, чистому и безлюдному, где припорошенные белым еловые лапы прямо-таки просились на новогоднюю открытку, а в мягких солнечных лучах искрился еще не тронутый оттепелью снег. И лишь спутанные цепочки птичьих следов заполняли пустоту этих ненаписанных никем страниц.
Однако настроение мое ничуть не отвечало окружающей безмятежности. Я знал: ничего уже не изменить, грядущее записано и оприходовано в каком-то потертом гроссбухе, и мне остается лишь идти по скрипучей, утоптанной дорожке навстречу тоске. Даже повернись я и шагни обратно - все равно дорожка, лукаво искривившись, привела бы меня в залитый бледным светом Мраморный зал, где уже выгнулась мне навстречу огромной голубой запятой Струна, а в наэлектризованном воздухе сгустилась музыка.
Расплыться кляксой под осенней луной сейчас казалось милостью, незаслуженным подарком судьбы. Пуля в затылок - и конец. Ни стыда, ни боли, ни гниловатого привкуса несбывшихся надежд... Увы, все будет иначе. Пустота прогнется, треснет, вырвется на волю бешеная музыка, тонким сверлом войдет в мой мозг, подчиняя себе, выдавливая из съежившейся души то, что еще оставалось моим.
А вокруг, по колено в сугробах, стояли они, в кургузых курточках и вязаных серых шапках. Посиневшие губы слегка дергались, время от времени выдавливая сгустки слов:
– Мы прощаем тебя, Уходящий... Мы прощаем тебя...
И с каждым выдохом взлетало морозное облачко, возносясь к подернутому неясной дымкой небу. А там, над головой, яичным желтком плавало солнце, больше похожее на луну - ту самую, скучно взиравшую на пролитые в сухую траву человеческие кляксы.
Я хмуро шагал мимо них, стараясь не встречаться глазами с напряженными детскими лицами. Кто же пригнал их сюда, выстроил шеренгами, заставив твердить безнадежно-ледяные слова? Им бы не это, им бы в салочки сейчас, или на санках - но, похоже, детской в них осталась лишь оболочка. А душу выгрызла та самая, хищно изогнутая голубая запятая, раздувшийся на горизонте исполинский червь - то ли смерч, то ли выползший из темных сказок дракон. Добрый дракон, заботливый... Ему виднее, ему и карты в руки... и карты, и планы, и автоматы, и бамбуковые, расщепленные на конце палки.