Полосатый катафалк (сборник)
Шрифт:
Городок Медсин-Стоун примостился у самого шоссе, среди мамонтовых деревьев. В основном он состоял из деревянных летних домиков. В единственном «городском» здании размещались и магазин, и бензоколонка, и мотель, и почта, и кафе. Окна кафе светились. «Завтрак — двадцать четыре часа в сутки» — было написано мелом на витрине. За деревьями светилась красная неоновая вывеска, на которой значилось имя владельца заведения — Гейли.
Мы с Тревором вошли внутрь. Маленькое кафе пустовало, но в задней комнате гремели
— Простите, джентльмены, — сказал он, шепелявя из-за плохо пригнанной искусственной челюсти, — но обслужить вас я не могу. Нет ни кухарки, ни самой миссис Гейли. Вообще никого нет, я один. А мне готовить не дают: сначала, говорят, медосмотр пройди. — Тусклый взгляд водянистых старческих глаз, застывшая кривая улыбка.
— А где все? — спросил Тревор.
— На берегу, где ж еще. Там ведь сейчас машину из воды вытаскивают. Ту самую, что со скалы в море сорвалась. А все почему? Потому что гоняют как сумасшедшие…
— Не скажете, где это? — нетерпеливо перебил его Тревор.
— Сейчас сообразим. Вы на юг ехали?
— На юг.
— Тогда проедете дальше мили две по шоссе и свернете направо. А там все время прямо. Только смотрите не разгоняйтесь, а то сами в море сиганете. — Старик захихикал и выронил челюсть, отчего стал похож на привидение: череп лысый, провалившийся рот.
— Машина упала в воду в Пейнтед-Коув?
— Так точно. Там указатель будет. Вы, я вижу, наши места знаете?
— У меня здесь неподалеку, на полпути в Терранову, летний коттедж.
— То-то, я смотрю, лицо знакомое.
Я дал старику двадцать пять центов, и мы, проехав две мили по шоссе, свернули на Пейнтед-Коув. Из-под колес летела грязь, а иногда и камни, лесная дорога петляла между огромными, словно пирамиды, деревьями. Наконец вдали показались огни.
Лес остался позади, и мы выехали на высокий, совершенно голый морской берег. На самом краю отвесной скалы, кузовом назад, стоял тяжелый грузовик-тягач, а рядом — несколько полицейских и частных легковых машин, вокруг которых столпилось человек пятнадцать. Со скалы в море с кузова грузовика свешивалась лебедка с металлическим тросом, издали смахивающая на виселицу.
Мы вышли из машины и, спотыкаясь о кочки, направились к грузовику, на кабине которого было выбито «Гараж Гейли». На подножке грузовика, освещая фонарем его кузов и задние колеса, стоял помощник шерифа, все же остальные болтались без дела. Свет фонаря осветил гладкую черную поверхность скалы, скользнул по воде, плескавшейся в футах сорока под нами, и на мгновение выхватил из темноты возникшую в волнах черную, похожую на тюленью, голову водолаза
— Достали машину? — спросил Тревор, подходя к выступу и касаясь рукой ноги помощника шерифа.
— Сами, что ли, не видите?! — резко повернувшись к нему, рявкнул тот. — Отойдите от края!
Тревор поспешно сделал шаг назад и обязательно упал бы, не подхвати я его под руку: мускулы напряжены, дрожит всем телом. Я попытался было отвести его от обрыва, но он стоял как вкопанный, провожая глазами погружавшийся в воду кабель; казалось, он пытается заглянуть под серебристую гладь океана.
— Мистер Тревор! — К нам подошел коренастый старик в широкополой шляпе, с грубым, словно выбитым из древесной коры, лицом. Он протянул Тревору руку, и тот, придя в себя, сделал шаг в сторону от берега и спросил:
— Как идут дела, шериф?
— Сносно. Извините, что вытащил вас из дому в столь поздний час.
— Ничего не поделаешь. Вы подняли машину?
— Нет еще. Она застряла между валунами, к тому же в нее песок набился. Боюсь, как бы не пришлось ее подъемным краном тащить.
— Внутри кто-то есть?
— Был.
— Что значит «был»?
— Мы извлекли ее из машины и подняли на берег, — сказал шериф, поглядев на воду с таким свирепым видом, словно океан был его злейшим врагом. — Верней, то, что от нее осталось.
— Это моя племянница?
— Скорее всего, мистер Тревор. Машина ее. Я ведь в лицо ее не знал.
— Где она? — Черты лица Тревора еще больше заострились.
— Вон там.
И шериф указал рукой на что-то лежавшее на земле в противоположном конце площадки. Когда мы подошли ближе, я увидел накрытое с головой тело на носилках.
— Если б вы взглянули на нее, я был бы вам очень благодарен, — сказал Тревору шериф. — Опознания ведь еще не было.
— Я готов.
— Но имейте в виду, зрелище не из приятных. Труп пролежал в воде несколько месяцев.
— Ладно, хватит разговоров, покажите мне ее.
Шериф откинул одеяло и осветил лицо — если это можно было назвать лицом; покрытое кровоподтеками, распухшее, изуродованное, оно изменилось до неузнаваемости. Я почувствовал, как у меня от жалости и гнева наворачиваются на глаза слезы. Все молчали.
— Это Феба, — сказал Тревор. Взгляд у него был застывший, лицо мертвенно-бледное. Он беспомощно осмотрелся по сторонам, покачнулся, словно почва уходила у него из-под ног, и повалился на колени рядом с носилками. Сначала мне показалось, что он молится, однако голова его опускалась все ниже и ниже, и вскоре он ничком рухнул на землю.
А потом перевернулся на спину, запрокинутое лицо посинело, рот ощерился. Я встал рядом с ним на колени, распустил его галстук и расстегнул воротничок рубашки.