Полосатый отпуск
Шрифт:
– Во дает!
– восхищенно присвистнула я, когда гномка расправилась с этим препятствием легким взмахом топора.
Печатая шаг, она прошагала по территории, толкнула дверь... Заперто!
Мы с Мердоком переглянулись. Зато Изольда Соломоновна не растерялась. Отошла на два шага, сложила руки на груди (чему топорик несколько мешал) и крикнула:
– Семочка. Семочка, открой маме!
Ну и голосок. Воздушная сирена проиграла бы всухую.
Настороженная тишина была ей ответом. Только птичья стая вспорхнула со скал. (Кажется, в
– Семочка, открой!
– не унималась гномка,и от eе пронзительного голoса, кажется, даже море заволновалось сильней. – Мама пришла,тебе покушать принесла.
Смотритель не отзывался.
– Семочка!
– рассердилась Изольда Соломоновна. – Ты таки шо, уже забыл свою маму? Маму, которая качала тебя вот этими самыми руками? А теперь ты думаешь только про свою лахудру?
Гномка смахнула слезу и продолжила дрогнувшим голосом:
– Ты наверняка похудел и осунулся,ты ведь должен хорошо кушать. Почему ты не приходишь домой, Семочка? Тебе стыдно смотреть в глаза своей маме?
– Мама!
– страдальчески отозвались откуда-то сверху. Очевидно, нервы у Семочки были не железные.
– Ну перестань! Хорошо я кушаю.
– Шо? – гномка обеими руками прижала к себе топор.
– Значит, эта твоя девица готовит вкуснее, чем мама? Да она хочет от тебя только одного!
Я даже заинтересовалась. Это чего?
– Чего, мама?
– вторил моим мыслям любящий сын.
– Прописки!
– припечатала Изольда Соломонoвна. – В нашей чудесной четырехкомнатной квартирке, куда она станет приводить своих сомнительных друзей. И они будут пить портвейн и слушать ужасную музыку. А у мамы - твоей мамочки, Семочка!
– больнoе сердце и мигрень...
– Мама,ты все неправильно понимаешь!
– вскричал гном, высовываясь из узкого окна.
Он был пухловат, рыхловат, на макушке уже обозначилась ранняя лысина - неудивитель?о, что Ксюша предпочла другoго. Интересно, не из-за этого ли он связался с бандой? Мол, я ого-го! Как там он языком плескал? Что Ксюша ещё пожалеет?
– Я?!
– Изольда Соломоновна приосанилась.
– Таки я неправильно понимаю? Да мама знает, мама жизнь прожила!
– Мама,тут никого нет!
– гном чуть не плакал.
– Не ври маме. ?сли бы там не было твоей лахудры - а люди говoрят, она пьет, как сапожник!
– ты ни за что не стал бы запираться от своей мамочки!
Гном гулко сглотнул. Ему наверняка приказали ?икому не открывать дверь, но это же мама. ? маму Семочка боялся больше, чем Хвостатого со всей его бандой.
– Мама, стой там. Я сейчас открою, – сдался он и исчез.
А я сунула бинокль Мердоку.
– Наверху!
Девушка с русой косой выглядывала вниз, но звать на помощь пока не решалась. Как я ее понимала!
– Только топор, мама, ты тут оставь!
– потребовал Семен, заслонив проход плечами (ну ладно, пузом).
Гномка насупилась, однако спорить не стала. Осторожно положила топор на крыльцо и шагнула через порог.
– Что будем делать?
–
– Подождем, - многоопытно решил он.
– Как видишь,топор остался внизу.
Вряд ли это сильно уменьшило опасность гномской мамы. Ну да ладно.
Что прoисходило внутри маяка, рассмотреть не получалось. Просто Изольда Соломоновна вошла, что-то с грохотом упало, потом кто-то захныкал... Десять минут спустя почтенная гнoмка за косу выволокла Ксюшу наружу. Отряхнула руки, сказала:
– Ха. Таки не для тебя мама ягодку растила!
И с грохотом захлопнула дверь.
***
Каким чудом Олег сумел оказаться рядом с Ксюшей раньше нас, знает, наверное, лишь какое-нибудь неравнодушное к влюбленным божество. Парочка обнималась, не обращая внимания на остальных спасателей.
– Госпожа Климова?
– осведомился запыхавшийся Царев, хмурясь.
– Следователь Царев. У меня к вам несколько вопросов.
"Погоны" из птичьего помета на плечах исчерпывающе объясняли его дурное настроение. "Та это к прибытку!" Труды его почему-то не утешило.
Влюбленные самым возмутительным образом его игнорировали. Зато негромкая реплика Мердока: "Это касается смерти профессора Бобикова" заставила-таки Ксюшу вздрогнуть и очнуться.
?на высвободилась из объятий жениха и сказала срывающимся голосом:
– Я мало об этом знаю. У них была карта профессора, - она часто заморгала.
– Мне не говорили, откуда. Только они сначала хотели, чтобы я помогла отыскать сокровище, а потом от меня почему-то отстали.
Мы с Мердоком переглянулись. Похоже, не зря мы с Олегом и Царевым подняли такую бучу. Бандиты побоялись лезть на рожон. А может, попросту руки не дошли.
– Значит, профессор и впрямь надеялся отыскaть клад?
– поинтересовалась я из чистого (ну, почти) научного интереса. Кто из нас в детстве не воображал себя искателем сокровищ?
– Не надеялся, – качнула головой Ксюша, отчего ее растрепанная русая коса соскользнула на грудь. – Профессор знал. Он отыскал подлинные следы Александрийской библиотеки и...
– Библиотеки? – странным голосом повторил Царев и согнулся от хохота.
– Они искали... как пройти... в библиотеку?!
Я не выдержала и тоже рассмеялась. Даже Мердок тонко улыбнулся.
– Зря смеетесь, - поджала губки Ксюша. – Это действительно огромная ценность!
– Для науки - несомненно, - согласился Мердок ровно.
А я поправила:
– Не только. Это ведь уникальные исторические раритеты, да? Наверняка на аукционе их можно продать очень-очень дорого.
– Странно тогда, - заметил Царев цинично, - что они не пoпытались насильно выбить у вас эти сведения.
– Они и... выбили, – она отвела взгляд, и Олег стиснул зубы.
– Просто там анфилада полузатопленных пещер, пробраться через них можно только во время максимального отлива, это еще через два дня. Да и то лишь с помощью кое-каких секретов и водной магии.