Половина желтого солнца

Адичи Чимаманда Нгози

— Я остаюсь приглядывать за домом. Сейчас вы удираете, но вернетесь. Я буду ждать.

— Чем кричать, поговорил бы лучше с ней спокойно, — сказала Оланна по-английски сухо, отрывисто. Так она говорила с Хозяином лишь накануне рождения Малышки.

Мать Хозяина косилась на них с подозрением, наверняка думала, что Оланна сказала про нее по-английски какую-нибудь гадость.

— Мама, поехали, — попросил Хозяин. — Пожалуйста! Едем с нами.

— Дай мне ключ от своего дома. Вдруг мне там что — то понадобится?

Хозяин протянул связку ключей и повторил свою просьбу, но мать лишь молча привязала ключи к поясу.

Выезжая

со двора, Хозяин то и дело оглядывался — вдруг Матушка передумает и знаком велит ему остановиться? Не дождался. Угву тоже не сводил глаз с Матушки, пока не свернули на грунтовую дорогу. Как же ей жить здесь совсем одной, без родных? Если из Аббы все бегут, где ей покупать продукты, ведь рынок закроется?

Оланна коснулась плеча Хозяина:

— Не тревожься о ней. Федеральные войска не задержатся в Аббе, а двинутся дальше.

— Да, — кивнул Хозяин.

Потом он нагнулся к Оланне и поцеловал ее в губы, и у Угву сердце подпрыгнуло от радости: Хозяин и Оланна вновь разговаривают, как обычно.

— Профессор Ачара подыскал нам дом в Умуахии, — сказал Хозяин чересчур громко и бодро. — Кое — кто из наших старых друзей уже там, и скоро все пойдет по-прежнему. Все будет хорошо!

Оланна промолчала, а Угву отозвался:

— Да, сэр.

Дом не был хорош ничем. Угву не нравились тростниковая крыша и некрашеные, в трещинах, стены, но особенно уборная в будке за домом, где черная дыра была прикрыта от мух ржавым железным листом. Малышка боялась туда ходить. В первый раз Угву держал ее, а Оланна утешала. Но Малышка все плакала и плакала. В те дни она плакала часто, словно тоже понимала, что дом недостоин Хозяина, что двор с колючей травой и сваленными по углам бетонными плитами безобразен, а соседи живут слишком близко, так что знаешь по запаху, что у них на ужин, и слышишь крики их детей. Не иначе как профессор Ачара надул Хозяина, такой лупоглазый — сразу видно, что пройдоха. Сам он, между прочим, поселился в большом, ярко-белом доме на той же улице.

— Дом у нас никудышный, мэм, — сказал Угву.

Оланна рассмеялась.

— Кто бы говорил! Только подумай, у скольких семей сейчас вообще нет никакого дома. А у нас две спальни, кухня, гостиная, да еще и столовая. Нам повезло, что у нас оказался знакомый в Умуахии.

Угву не стал спорить, только пожалел, что Оланна слишком спокойно ко всему относится.

— Мы решили в следующем месяце пожениться, — объявила ему Оланна через несколько дней. — Свадьба будет очень скромная, прием устроим здесь.

Угву пришел в ужас. Их свадьбу он представлял роскошной: дом в Нсукке празднично украшен, стол с накрахмаленной белой скатертью ломится от всяких вкусных блюд. Лучше бы им дождаться конца войны, чем устраивать свадьбу здесь, в доме с мрачными комнатами и плесенью на кухне.

Хозяин тоже не унывал из-за дома. По вечерам, вернувшись из директората, он устраивался на воздухе довольный, слушал Радио Биафра и Би-би-си и будто не замечал, что в пол веранды въелась грязь и сидит он на голой деревянной скамье, а не на диване с подушками, как в Нсукке. Через неделю-другую к нему стали заглядывать приятели. Когда приходили гости, Угву не подавал больше ни перцовой похлебки, ни напитков, зато слушал гул голосов, смех, песни, громкие речи Хозяина. Они зажили почти как в Нсукке после объявления независимости, и снова забрезжила надежда.

Угву нравился Чудо-Джулиус, армейский

интендант. Он щеголял в расшитых блестками кителях до колен, приносил виски «Уайт Хоре», ящики пива «Голден Гинеа», а иногда и бензин в черной канистре; это он научил Хозяина для маскировки укрывать машину пальмовыми листьями и обмазать фары дегтем.

— Вряд ли нас станут бомбить, но бдительность — наш девиз! — говорил Хозяин, сжимая в руке кисть. Деготь пролился на синие крылья, и, когда Хозяин ушел в дом, Угву старательно их вытер, черными остались только фары.

И все-таки самым любимым гостем Угву был профессор Эквенуго. Он работал в отделе Науки. У него на указательном пальце ноготь был очень длинный, острый, как клинок, и профессор поглаживал его, когда рассказывал о том, что они с коллегами делают: мощные наземные мины, тормозную жидкость из кокосового масла, двигатели из металлолома, бронемашины, гранаты. Его новости встречали аплодисментами, хлопал в ладоши и Угву, сидя в кухне на табурете. Особенно бурно аплодировали, когда профессор Эквенуго объявил о создании первой биафрийской ракеты.

— Мы ее сегодня запустили, сегодня, — говорил профессор, поглаживая ноготь. — Нашу отечественную ракету. Друзья мои, мы на верном пути.

— Мы — страна гениев! — воскликнул Чудо-Джулиус, ни к кому в особенности не обращаясь. — Биафра — край гениев!

Аплодисменты вскоре сменились песней:

Солидарность навсегда! Солидарность навсегда! Да здравствует наша республика!

Угву подпевал, вновь мечтая вступить в народное ополчение, прочесывать окрестности в поисках нигерийцев. Каждый день он с нетерпением ждал вестей с фронта: сначала раздастся барабанная дробь, а после — звучный голос:

Постоянная бдительность — цена свободы! Говорит Радио Биафра! Слушайте ежедневную сводку с фронта!

Дослушав радужные новости — войска Биафры громят остатки вражеской армии, Нигерия несет большие потери, освободительные операции завершаются, — Угву представлял, как вступит в армию. Он будет совсем как те новобранцы, что ходили на учения в армейский лагерь, — в жестко накрахмаленной форме, а на рукаве сияет половина желтого солнца.

Угву жаждал большого, настоящего дела. Все для победы! И когда по радио объявили, что Биафра захватила Среднезападную область и биафрийские войска двинулись на Лагос, Угву испытал облегчение пополам с разочарованием. Мы победили, скоро он вернется в дом на Одим-стрит, навестит родных, увидит Ннесиначи. И все-таки жаль, что война закончилась слишком быстро и без его участия. Чудо-Джулиус пришел с бутылкой виски, и гости пели и кричали пьяными голосами о мощи Биафры, о глупости нигерийцев и ведущих на Би-би-си.

— Что они болтают своими погаными английскими ртами! «Воистину непостижимый ход Биафры», ха-ха!

— Удивляются, что пастухи-мусульмане не перебили нас оружием, которое дал им Гарольд Вильсон.

— Это Россия виновата, а не Британия.

— Британия, кто же еще! Наши ребята привезли нам на анализ гильзы из Нсуккского сектора. На каждой надпись «Британское военное ведомство».

— Мы перехватываем их радиограммы — сплошь британский акцент.

— Значит, Британия и Россия. Не будет удачи их дьявольскому союзу.