Половина желтого солнца

Адичи Чимаманда Нгози

— Прошу вас, мадам, прошу…

Мать обратилась к дворецкому Максвеллу, стоявшему в стороне:

— Видишь? Он думает, мы его наняли, чтоб он нас грабил средь бела дня?

— Нет, мэм, — отвечал Максвелл.

Мать вновь повернулась к человеку на коленях:

— Так вот чем ты занимался с самого начала, ничтожество? Пришел сюда воровать?

— Прошу вас, мадам, прошу! Богом заклинаю!

— Мама, в чем дело? — спросила Оланна.

Мать оглянулась:

— Ах, нне, ты уже встала?

—

В чем дело?

— Эта скотина!.. И месяца не прослужил, а уже тащит все, что плохо лежит. Вот как ты платишь за то, что тебя взяли на работу! — гаркнула она на слугу.

— Да что он сделал, мама?

— Пойдем покажу. — Мать вывела Оланну на задний двор, к дереву манго и велосипеду под ним. Рядом валялась упавшая с багажника сумка, из нее просыпался на землю рис. — Стащил рис и собрался домой! К счастью, сумка упала! Кто знает, сколько всего он еще украл? Теперь понятно, куда делись мои ожерелья.

— Прошу вас, поговорите с мадам! Дьявол меня попутал! — Слуга с мольбой протягивал руки к Оланне. — Прошу, заступитесь за меня.

Оланна отвернулась, чтобы не видеть морщинистого лица слуги, глаз с пожелтевшими белками; он оказался старше, чем она думала сначала, — хорошо за шестьдесят.

— Встаньте, — велела она.

Старик в нерешительности глянул на мать Оланны.

— Встаньте, я сказала! — Оланна не собиралась повышать голос, но вышло резковато.

Старик поднялся на ноги, сконфуженно опустил глаза.

— Мама, если ты решила его уволить — увольняй, и пусть идет. Бог с ним, — сказала Оланна.

Старик вздохнул, будто ожидал от нее совсем другого. Удивилась и мать, глянула на Оланну, на старика, на Максвелла. Уронила руку, упертую в бок.

— Даю тебе последнюю возможность исправиться, только ничего в этом доме не трогай без спросу. Слышишь?

— Да, мадам. Спасибо, мадам. Благослови вас Господь, мадам.

Старик продолжал рассыпаться в благодарностях; Оланна взяла со стола банан и вышла из кухни.

Она рассказала Оденигбо обо всем по телефону: как ей неприятно, что пожилой человек прилюдно унижался, и что мать сполна насладилась его позором и своим праведным гневом.

— И все из-за каких-то четырех стаканов риса.

— Кража есть кража, нкем.

— Мой отец и его дружки-политики заключают грабительские контракты, но никто их не заставляет на коленях молить о пощаде. На ворованные деньги они строят дома, сдают беднякам вроде того старика, поднимают плату за жилье, так что продукты покупать уже не на что.

— Воровство нельзя оправдать воровством. — Голос у Оденигбо почему-то был хмурый.

— Что-нибудь случилось?

— Мама приехала. Нагрянула без предупреждения.

Так вот откуда эта мрачность.

— Ко вторнику уедет?

— Не знаю. Жаль, что тебя здесь нет.

— Хорошо,

что меня нет. Уже обсудили, как разрушить чары ученой ведьмы?

— Пусть только попробует намекнуть!

— Чтобы ее задобрить, скажи, что мы хотим ребенка. Или она придет в ужас? Подумать только, ее внук унаследует гены ведьмы!

Оланна надеялась рассмешить Оденигбо, но не преуспела.

— Скорей бы вторник, — вздохнул Оденигбо.

— И я жду не дождусь. Скажи Угву, пусть проветрит ковер в спальне.

Вечером к Оланне в комнату зашла мать, благоухая духами «Хлоя»; аромат чудесный, но для чего так поливаться духами на ночь? Духов у матери — целый парфюмерный магазин, весь комод уставлен пузырьками — высокими, низенькими, узкими, пузатыми. Не истратишь и за полвека.

— Спасибо, нне, — сказала мать. — Твой отец уже пытается загладить вину.

— Ясно. — Оланна не стала интересоваться, как именно отец заглаживает вину, но испытала странную гордость, что смогла поговорить не хуже Кайнене, чего — то добиться, принести пользу.

— Теперь миссис Нвизу перестанет мне названивать и сообщать, что видела его в доме любовницы, — продолжала мать. — На днях она съехидничала насчет людей, чьи дочери отказываются выходить замуж. Бросила камешек в мой огород и ждала, что я отвечу. Зато ее дочь в прошлом году вышла замуж, а для свадьбы ничего не заказали за границей — денег не хватило. Даже свадебное платье шили здесь, в Лагосе! — Она села на кровать. — Кстати, кое-кто хочет с тобой познакомиться. Знаешь семью Игве Оночи? Их сын — инженер. Он тебя, кажется, где-то видел и мечтает познакомиться поближе.

Оланна со вздохом откинулась на подушки и приготовилась слушать.

В Нсукку Оланна вернулась в тот тихий послеполуденный час, когда солнце палило нещадно и даже пчелы, истомленные зноем, неподвижно сидели на цветах. Машина Оденигбо стояла в гараже. Не успела Оланна постучать, а Угву уже открыл дверь, в расстегнутой рубашке, с влажными пятнами от пота под мышками.

— Добро пожаловать, мэм.

— Угву! — Ей не хватало его преданного взгляда, дружеской улыбки. — Unu anokwa ofuma,как вам жилось без меня?

— Хорошо, мэм. — Угву отправился к такси за ее сумками.

Оланна зашла в дом. В гостиной стоял знакомый запах моющего средства, которым Угву чистил шторы. Она надеялась, что мать Оденигбо уже уехала, и не на шутку расстроилась, застав ту на диване, в дорожной одежде, с сумочкой в руках. Рядом стояла Амала с металлической шкатулкой.

— Нкем! — Оденигбо шагнул Оланне навстречу. — Наконец-то ты вернулась, наконец-то! — Он был напряжен, сухими губами слегка коснулся ее губ, коротко обнял. — Мама с Амалой как раз собрались уезжать. Я отвезу их к автобусу.