Половина желтого солнца
Шрифт:
Миссис Муокелу, стоя в дверях класса, вертела в руках звонок. Ее мускулистые руки и ноги, поросшие жесткими черными волосками, пушок над верхней губой, курчавая щетина на подбородке наводили Оланну на мысль, что миссис Муокелу следовало родиться мужчиной.
— Не знаете, где бы мне достать антибиотики? — спросила Оланна после приветственного объятия. — Малышка кашляет, а в больнице их нет.
Миссис Муокелу глубокомысленно замычала. С ее блузы свирепо смотрел Его Превосходительство; блузу с его портретом миссис Муокелу носила каждый день и обещала носить, пока государство
— Лекарства продают все кому не лень, но откуда нам знать, кто толчет на заднем дворе мел и выдает за нивакин, — сказала она. — Оставьте мне деньги, я схожу к матушке Ониче. Уж она-то подделок не держит. За подходящую цену хоть грязные подштанники Говона продаст.
— Подштанники пускай оставит себе, а нам продаст лекарство, — засмеялась Оланна.
— Вчера мне было видение, — сообщила миссис Муокелу.
Блуза была ей не по росту, волочилась по земле, и Оланна боялась, что миссис Муокелу наступит на подол и упадет.
— И что вы видели?
Миссис Муокелу часто посещали видения. В прошлый раз ей привиделось, будто сам Оджукву ведет бой в секторе Огоджа, а это значило, что враг там разбит наголову.
— Как древние воины из Абирибы, с луками и стрелами, разили врага в секторе Калабар и всех перебили. И знаете, дети шли к источнику по вражьим костям.
— Вот как! — отозвалась Оланна, изобразив серьезную мину.
— Значит, Калабар никогда не завоюют. — Миссис Муокелу затрясла звонком.
У Оланны не было ничего общего с полуграмотной учительницей начальных классов из Эзиовелле, верившей видениям. Но, как ни странно, в миссис Муокелу ей чудилось что-то родное. Не оттого, что миссис Муокелу тоже заплетала волосы в косички, ходила с ней на собрания Общества женщин-добровольцев и учила ее заготавливать впрок овощи, а оттого, что она излучала отвагу, точь-в-точь как Кайнене.
В тот же вечер, когда миссис Муокелу принесла газетный кулек с капсулами антибиотика, Оланна позвала ее в дом и показала фотографию Кайнене у бассейна, с сигаретой во рту.
— Это моя сестра-двойняшка. Она живет в Порт — Харкорте.
— Сестра-двойняшка? — воскликнула миссис Муокелу, теребя пластмассовую половинку желтого солнца, висевшую на шнурке у нее на шее. — Чудеса, да и только! Я и не знала, что у вас есть сестра-двойняшка. Но вы ни капли не похожи, ничего общего.
— Рот у нас один и тот же, — сказала Оланна.
Миссис Муокелу, снова глянув на снимок, покачала головой.
— Ничего общего, — повторила она.
У Малышки от антибиотиков пожелтели белки глаз. Кашлять она стала меньше и не так хрипло, но совсем потеряла аппетит. Она размазывала по тарелке гарри, а кашу оставляла нетронутой, и та застывала комком. Оланна истратила почти все деньги из конверта на печенье и ириски в блестящих обертках, которые покупала у женщины, торговавшей за линией фронта, но даже эти лакомства Малышку не радовали. Оланна сажала Малышку на колени и насильно совала ей в рот ямсовое пюре, а когда девочка давилась и плакала, Оланна тоже не могла сдержать слез. Больше всего она боялась, что Малышка может умереть. Мучительный страх не покидал ее, отравлял мысли. Оденигбо забросил агитбригаду
Страны Африки пали жертвой заговора британо — американских империалистов, использовавших рекомендации комитета как предлог для поставки вооружений Нигерии, чей марионеточный неоколониалистский режим доживает последние дни…
— Так и есть! — сказал Оденигбо, наскоро застегивая рубашку.
Малышка заворочалась в кроватке. Личико ее осунулось, стало недетским — изможденное, с тонкой кожей.
— Малышке не выжить, — проговорила Оланна едва слышно.
Оденигбо замер, выключил радио, подошел и прижал к груди голову Оланны. Его долгое молчание подтверждало, что Малышке не миновать смерти. Оланна отпрянула.
— Ей нездоровится, вот она и не ест ничего, — сказал он, но голосу недоставало привычной твердости.
— Ты только посмотри, как она исхудала!
— Нкем, кашель проходит, а значит, вернется и аппетит.
Он не сказал тех слов, что она ждала от него, не взял на себя роль доброго вестника, не заверил, что Малышка поправится, а продолжил спокойно собираться на работу. На прощанье он поцеловал ее не обычным долгим поцелуем, а небрежно, на ходу, — тоже повод для недовольства. Слезы застилали Оланне глаза. Вспомнилась Амала. Она не подавала вестей с того самого дня в больнице, но теперь Оланна задумалась, надо ли будет дать ей знать, если Малышка вдруг умрет.
Малышка зевнула и проснулась.
— Доброе утро, мама Ола. — Даже голосок ее будто совсем истаял.
— Малышка, ezigbo nwa, [79] как себя чувствуешь? — Оланна взяла девочку на руки, прижала к себе, и к горлу подступил комок — до чего исхудала, стала легче пуха. — Будешь кашку, детка? Или хлеба? Что ты хочешь?
Малышка мотнула головой. Оланна упрашивала ее выпить хоть капельку молочного коктейля, когда появилась миссис Муокелу с мешком из рафии и победной улыбкой.
79
Хорошая моя.
— На Бишоп-роуд открылся центр помощи, и я туда помчалась с утра пораньше. Пусть Угву принесет миску.
Угву принес миску, и миссис Муокелу отсыпала туда желтого порошка.
— Что это? — удивилась Оланна.
— Яичный порошок. — Миссис Муокелу повернулась к Угву: — Пожарь для Малышки.
— Пожарить?..
— Ты что, глухой? Плесни туда воды и пожарь, osiso!Говорят, детям нравится.
Угву, смерив ее долгим взглядом, пошел на кухню. Яичный порошок, поджаренный на пальмовом масле, вышел мокрым, противно-желтым. Малышка съела все до капли.